Начинающий блоггер или месть бывшей жены
Шрифт:
Мы с Кириллом направились туда. Мой стойкий маленький воин. И глазом не моргнул, пока у него брали кровь из вены.
Когда уже эта экзекуция была окончена, спросила, можно ли снять с меня мой ножной капкан. Оказалось, что можно. Да, я отблагодарила проявившую инициативу медсестру в денежном эквиваленте, унося с собой в палату гипс с написанными рукой Кирилла словами.
К обеду нас перевели в платную палату. Думала, Кирилл будет переживать, что остался без друзей, но он легко отнесся к этому расставанию. Мы вместе играли в игрушки, разукрашивали каких-то монстров, смотрели телевизор. Да,
После обеда меня предупредили, что ужин будет легким, а завтра с утра, если результаты анализов позволят, будет проведена операция.
Я сообщила об этом Александру. Он приехал к нам за час до закрытия отделения. Вместе мы играли в "Угадай, кто я?". Я смотрела на то, как Кирилл изображает медведя, хлопала в ладоши, а внутри умирала.
Панда в исполнении Самородова была просто великолепна. Конечно, я не сразу поняла, что лениво растекшийся по полу муж и есть этот зверь, но, когда он начал демонстрировать нам приемы конг-фу, все встало на свои места.
Прощаясь с нами, дядя Саша потрепал привычным жестом детскую шевелюру. Меня крепко обнял. Сказал, что все будет хорошо.
И я верила. Хотела в это верить.
Ночью мне удалось немного поспать. В какой-то момент меня просто выключили, а потом включили.
— Людмила Константиновна, — позвал меня вошедший врач. — Пройдемте ко мне в кабинет.
Посмотрела на спящего Кирилла, по какой-то нездоровой привычке проверяя, дышит ли он. Пусть еще поспит.
Оделась и направилась в кабинет к ожидавшему меня там врачу. Но в кабинете, помимо кардиолога, находился еще один медицинский работник — врач — анестезиолог. Меня проконсультировали, по крайней мере, попытались это сделать, о ходе операции. Я пыталась сосредоточиться на том, что мне говорят, но зубы колотились друг об друга с такой скоростью, что не вся информация смогла во мне осесть.
Анестезиолог рассказал, как будет проходить введение анестезии и какую роль в этом я должна буду принять.
Да, я поняла. Да, хорошо. Нет, вопросов нет. Здесь расписаться?
Я вернулась в палату. Кирилл еще спал. Обрадовалась этому, используя время до его пробуждения, чтобы найти в себе резервы сил.
Кирилл проснулся. Спокойно принял тот факт, что сегодня с утра ему не дадут ни покушать, ни попить. А также, что мы ненадолго расстанемся, так как сегодня ему сделают операцию.
Я, конечно, тоже отказалась от завтрака. Не только из чувства солидарности. Я понимала, что сейчас мне просто кусок в горло не полезет.
К десяти утра в коридоре раздался звук, который я боялась услышать. По плиточному полу ехала дребезжащая медицинская каталка. Остановилась рядом с палатой. К нам вошел врач анестезиолог и медсестра, толкающая перед собой капельницу.
Я помогла Кириллу раздеться, заворачивая его в простынь, отгоняя от себя мысли, которые ассоциировались с этим процессом. Усадила его к себе на колени. Он не возражал. Не возражал и когда медсестра попросила дать ему руку. Иголка вошла в вену, потекла прозрачная жидкость.
— Все будет хорошо. Ты сейчас поспишь, а когда проснешься, то все будет хорошо, — шептала я на ухо сыну, смотря на закрывающиеся трепещущие веки.
Медсестра вкатила в палату медицинскую тележку. Помогла мне уложить
Ни врач, ни медсестра не сказали ни слова, увозя из палаты Кирилла. А мне хотелось бежать следом и кричать, чтобы лучше взяли меня, а не его!
Время не то, что тянулось, казалось, что оно остановилось. Я собрала все игрушки с пола, сложила детские вещи в шкафчик. Измерила палату шагами несколько раз. Ответила на входящие звонки от Александра и Светы. Всем им хотелось услышать от меня какой-то конкретики. На последний такой вопрос я не выдержала и закричала:
— Да не знаю я ничего!
Через час я вышла в коридор. Быть может обо мне просто все забыли?.. Прошлась несколько раз мимо кабинета главного врача, все время натыкаясь на закрытые двери. Сама я заходить боялась. Не хотела услышать тех слов, от которых в страхе сжималось сердце.
Я не знаю, сколько времени прошло, кажется, я успела сделать марш-бросок по коридору раз двадцать, когда увидела знакомый силуэт в белом халате. Остановилась, так как почувствовала, что стены и пол снова поплыли перед глазами. Силой воли удержала себя на грани сознания.
— Людмила Константиновна, — сказал врач, беря меня под локоть и уводя к стене, освобождая место для проезда тележки с кастрюлями и чайниками. — Операция прошла в штатном режиме. Состояние Кирилла удовлетворительное. Сердце запустилось с первого раза, без помощи аппарата. Это хорошо.
Это хорошо, да. Отметила для себя, что, оказывается уже обед, прежде чем сползти в подставленные руки врача.
Пришла я в себя уже в палате. Не знаю, сколько прошло времени, пока я находилась в отключке. По крайней мере, за этот временной отрезок в больницу успел приехать Самородов. Сейчас Айсберг Дмитриевич сидел возле больничной койки на стуле. Рядом с нами стояла медсестра, регулирующая капельницу.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она. — Голова не кружится? Не тошнит?
— Нет. Слабость небольшая. Я просто сегодня не ела, наверное из-за этого.
— Сейчас я позову врача, — сказала медсестра и удалилась.
Прикрыла глаза. Нет, все таки немного тошнит.
— Ну что же вы, Людмила Константиновна, совсем себя не бережете. Как так можно, в вашем то положении… - пожурил меня вошедший врач.
Что не так с моим положением? Горизонтальное, примыкающее к больничной койке.
— Вот и муж ваш, видимо, до сих пор не понял.
Я приоткрыла один глаз, чтобы лицезреть лицо Айсберга Дмитриевича, кажется, сведенного какой-то нервной судорогой.
Доктор не стал ходить вокруг да около, заподозрив, видимо, что чета Самородовых не отличается ни умом, ни сообразительностью.
— Вы беременны, Людмила Константиновна, — сказал он. — Поздравляю.
Чудо
Не знаю, сколько времени мы с Айсбергом Дмитриевичем просидели, словно истуканы с одинаково поведенными лицами. Точнее, он просидел, а я пролежала. Медсестра успела сменить еще одну капельницу, объясняя это тем, что мой организм крайне истощен. Как же ему не истощиться, ведь всю последнюю неделю я жила на воздухе и воде. И то, последний элемент — аш два о — поступал лишь в тех случаях, когда нужно было протолкнуть нервный ком в горле.