Национализация рубля – путь к свободе России

Стариков Николай Викторович

«Летом 1950 года из Лондона в Москву приехал давний знакомый Литвинова Эндрю Ротштейн…

— Почему не пишете мемуары? — спросил Ротштейн.

И снова Литвинов ответил кратко:

— Не время писать воспоминания». [391]

Конечно, не время писать мемуары. Рановато. В 1950 году Литвинову всего семьдесят четыре года. Он в отставке, на пенсии. Через полтора года уйдет из жизни. А когда наступит «то самое» время писать? После восьмидесяти? В девяносто один год? Понимая, что ценнейший свидетель эпохи может уйти в любой момент, неугомонная мадам Коллонтай вновь настаивает и просит «все же взяться за мемуары». Вежливый Литвинов отвечает ей: «…Писать я, увы» разучился (физически), ибо за все время после революции я ничего от руки не писал и привык диктовать стенографистке. Теперь же диктовать некому. Так что следовать Вашему совету уже по этой причине не могу, не говоря о более серьезных

причинах…» [392]

391

Там же. С. 428.

392

Шейнис 3. С. Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек. М.: Издательство политической литературы, 1989. С. 428.

Так значит, есть и более серьезные причины, почему Максим Максимович Литвинов не хотел писать воспоминания и поделиться перевитым? Одному очень близкому другу Литвинов так и сказал: «Утром лишу, вечером рву». А «разучился писать» и «не время» — всего лишь отговорки. За полгода до смерти его вновь спросили: «Вы, Максим Максимович, конечно, мемуары пишете?» Литвинов саркастически улыбнулся, ответил: «Я не сумасшедший, чтобы писать мемуары». [393] Ведь у него были дети, у которых потом родятся свои наследники…

393

Там же. С. 430.

Товарищ Литвинов начал бороться с властями России совсем молодым человеком. В двадцать пять лет, в конце апреля 1901 года, он был арестован вместе с остальными членами Киевского комитета РСДРП и оказался за решеткой Лукьяновской тюрьмы. Революционер без ареста, без срока на каторге или в тюрьме — это как хоккейный вратарь, всю свою карьеру просидевший в запасе. Революционеру нужен ореол мученика, страдальца за веру. Правда, когда читаешь, как жили в России политические арестанты в местах заключения, то ореол этот тает, словно туман. Зато причины будущего падения Российской империи становятся очевидными. Это не тюрьма — это санаторий. «В тюрьме мы получали разными способами газеты и даже заграничную нелегальную литературу», [394] — позднее рассказывал Максим Максимович. Сами революционеры, придя к власти, наведут в тюрьмах и зонах такой порядок, какой царским сатрапам и не снился. Можете себе представить, чтобы при Сталине или Брежневе зэк получал в тюрьме «заграничную нелегальную литературу»? Как пересылали нелегальщину в тюрьму, авторы книг о революционерах обычно умалчивают. Потому что иначе мы с вами будем смеяться, а весь ореол их нечеловеческих страданий окончательно улетучится. Быть революционером было интересно, романтично, денежно и вовсе не так опасно. Равно как сегодняшние задержанные участники всевозможных протестных акций улыбаются счастливыми лицами из милицейских автобусов. Они знают, что ничего серьезного им не грозит. Им весело, ручками машут друзьям, песни поют, задорно скандируют и смеются.

394

Там же. С. 23.

Как борцы с царской Россией пересылали друг другу запрещенные материалы, даже находясь в ссылке и в местах заключения? Они переписывали статьи нелегальных изданий и отправляли адресату заказным письмом по почте. В то время за недоставленное заказное письмо почта платила штраф в размере десяти рублей — очень большие деньги. [395] И поэтому даже вскрытые цензурой или жандармами письма доставлялись адресатам. [396] Даже в ссылку или в тюрьму! И ведь никому не приходило в голову изменить пункт правил о доставке писем, чтобы в случае вложения внутрь крамолы ничего отправителю не платить.

395

В ссылке, к примеру, Яков Свердлов жил на 10–12 рублей в месяц.

396

Городецкий Е., Шарапов Ю. Свердлов. М.: Молодая Гвардия, 1971. С. 112.

Посидев годик в тюрьме, Литвинов бежит. Происходит это весьма показательно. Группа арестантов обращается с ходатайством разрешить им гулять не по тюремному двору, а по больничному. Или же продлить время прогулок до вечерних сумерек. Причина ходатайства — по тюремному двору провозят нечистоты, что претит их революционным носам. Вы будете смеяться, но начальник тюрьмы действительно разрешил политзаключенным

гулять по больничному двору до сумерек. А фокус заключался в том, что стена в этом месте напрямую граничила с улицей. В том бардаке, что творился в тюрьме, революционерам передали железный крюк. В один прекрасный день, когда стемнело, гуляющие арестанты нападают на единственного (!) часового и валят его на землю, закрывая голову одеялом. Те, кто не бежит, держат солдата, а остальные набрасывают крюк с веревочной лестницей на стену. Перелезают. Держащие часового отпускают его и спокойно расходятся по камерам. На дворе — 1902 год…

Но вернемся к рассказу о чудесном большевике-ленинце Максиме Максимовиче Литвинове. Какова главная проблема революционеров всех времен? Отсутствие денег. Именно это больше всего мешает делать им революции. И наоборот, появление шуршащей или звенящей наличности очень ускоряет и упрощает процесс движения к «светлому будущему». В 1903 году денежное довольствие, получаемое от иностранных разведок, у русских революционеров весьма скудно. Но оно есть. Иначе совсем засохнет революционное болото — без живительной влаги финансовых вливаний. Будучи взрослым человеком, достаточно легко ответить на вопрос, как нужно организовывать эти самые вливания. Каждому отдельному товарищу-борцу за народное счастье давать деньги лично или выбрать одного «кассира» и только с ним вести дело? Очевидно, что хранить тайну, откуда течет живительный денежный ручеек, лучше и надежнее смогут один-два революционера, нежели двести-триста. Да и найти одного ответственного всегда легче и проще. Никто же из владельцев предприятия не пытается раздавать зарплату всем рабочим самостоятельно, для этого есть финансовый директор. Вот таким финансовым директором был у большевиков Максим Литвинов. Причем, судя по всему, его на этот пост вовсе не ЦК партии назначил, а поставили те силы, что передавали большевикам деньги. Снабжать будем, но финансовый поток пойдет через нашего человека. Он надежен, и мы ему вполне доверяем. Все вопросы о деньгах теперь к нему. Он свяжется с нами и все решит. Ясно? Отлично, товарищ Ленин (Каменев, Мартов, Дзержинский и так далее). Давайте знакомиться — это ваш новый подчиненный, новый член ЦК. Он у вас теперь будет заведовать финансами…

Пройдут годы. Мутные потоки денег на революцию схлынут в небытие. Сколько их было, таких потоков, в истории нашей страны? А в истории других стран? Но источники финансирования, каналы осуществления и фамилии «казначеев» по-прежнему находятся за семью печатями. Ведь главная тайна всякой революции — это деньги, на которые она совершилась. Максим Максимович Литвинов всю свою трудовую жизнь будет не просто заниматься политикой. Он будет посвящен в эту святая святых — деньги революции. Поэтому и писать мемуары он сочтет невозможным. У него ведь жена, дети и внуки…

В 1903 году денег на борьбу с Россией выделяют не много. И они идут на пропаганду. Нужно готовить почву, работать и работать для "того, чтобы русские рабочие возненавидели свою страну. Пропаганда — важнейшее, прямо-таки ключевое направление революционной деятельности в начале XX века. И едва сбежавший из российской тюрьмы Литвинов, до этого ничем себя вроде особенно не зарекомендовавший, разом возглавляет сразу два важнейших дела. Вернее, две составные части одного дела — в его руках оказываются деньги на печать газеты РСДРП «Искра» и ответственность за ее доставку в Россию.

Где печатают газету? Осенью 1902 года это происходило в Лондоне. [397] Финансирование скупое. Вал денег пойдет позже, в 1905 году, когда революционеры «вдруг» смогут покупать оружие для отправки в Россию пароходами. А пока дело кисло: «Денег у искровцев не было. Российские рабочие присылали трудовые медяки на свою газету. Иногда помогали немецкие социал-демократы. Изредка в партийную кассу поступали средства от других зарубежных друзей, стремящихся помочь русскому революционному движению». [398]

397

Шейнис 3. С. Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек. М.: Издательство политической литературы, 1989. С. 30.

398

Там же. С. 31.

Как трогательно — «зарубежные друзья»! Прямо как у Муссолини. Ему тоже помогали добрые друзья из английской разведки. Между прочим, и сегодня ничего не изменилось. Те же «зарубежные друзья» снова дают деньги на подрывную деятельность внутри России. И неважно, под каким флагом эта борьба ведется. Сойдет все: национализм, религиозный экстремизм, сепаратизм, противодействие произволу ментов-коррупционеров, недоверие «продажной власти», борьба с засильем приезжих эмигрантов. Суть одна — дестабилизация, создание сложностей внутри России. Парадокс: лозунги «Россия для русских» и «Долой русских» оплачиваются из одного источника. И преследуют одну и ту же цель…