Над милым порогом
Шрифт:
Дмитрия Степановича поставили старшим научным сотрудником, провели по конкурсу, выделили библиотечный день. По средам он честно сидел в библиотеке, пытаясь разобраться в терминах, которыми запросто сыпали не только джинсовые сотрудники, но и слесарь Николай Никитич. Вскоре, однако, Дмитрий Степанович осознал, что библиотечный день можно рассматривать как дополнительный выходной, и стал распоряжаться им по своему усмотрению. Но в остальные дни - не столько из чувства долга, сколько по свойству натуры пытался отрабатывать свою зарплату, хотя бы отчасти, помогал, чем возможно, .Никитичу.
После некоторого колебания
Горбатого тем временем поставили на беговые барабаны, он мчался на них во весь опор, не сходя с места. К выхлопной трубе прицепили кишку, другой ее конец подвели к непонятному прибору, который вычерчивал дерганую линию, вроде гребенки. Парни объяснили, что по этой гребенке можно прочесть состав выхлопных газов на разных режимах движения и с разным горючим.
Испытали таким образом и гнилую картошку с базы, и приличную магазинную, и рыночный "лорх". Как и предполагалось, горбатый лучше всего переваривал "лорх", на нем рабочие характеристики были просто загляденье. Впрочем, и на других сортах все системы автомобиля работали нормально.
Месяц спустя Ниночка положила перед Мостовым напечатанную на машинке статью. Она называлась "К возможности использования в автомобильном двигателе растительного горючего, получаемого из многолетних травянистых клубненосов семейства пасленовых (Solanum tuberosum)". Дмитрий Степанович мало что понял, но этого и не требовалось. Нужна была только его подпись, потому что в списке авторов он стоял на третьем месте, сразу после директора и бритоголового. Джинсовые ребята значились дальше.
Ниночки и Николая Никитича не было вовсе. Мостовой заколебался - надо ли ему впутываться,- позвонил бритоголовому. Тот сказал - надо, не нарушай традицию. И Дмитрий Степанович подписал. В конце концов, его машина или нет? Где была бы эта статья, если бы не горбатый?
Позже был написан и гораздо более подробный отчет, содержание которого разглашать не положено. Отчет переплели, пронумеровали страницы и сдали на хранение в особую комнату, из которой извлечь что-либо, даже собственной рукой написанную бумагу, неимоверно трудно.
Дальше по плану надлежало разобрать двигатель горбатого, с тем чтобы изготовить рабочие чертежи. Дмитрий Степанович всячески пытался отдалить этот этап исследований, но больше тянуть было нельзя.
Николай Никитич поднял капот и положил поудобнее, под правую руку, сияющие хромом гаечные ключи. Час спустя он осмотрел разложенные на чистой холстине снятые с двигателя железяки и заявил недвусмысленно:
– Эта хреновина работать не может.
И в самом деле, когда убрали с движка разные причиндалы, то обнаружилось, что от пыльного мешка с картофелем к самому обычному запорожскому карбюратору тянется газоход, составленный из обрезков труб и консервных банок. Больше ничего не было - ни реактора, ни ферментера, ни другого аппарата, который ожидали увидеть технически грамотные юноши. Каким образом на столь коротком пути, болтаясь между жестяными стенками, гнилая картошка превращалась в горючее, мало-мальски пригодное для мотора,- того не понял никто.
Вызванный по такому случаю бритоголовый пощупал трубу пальцами, заглянул внутрь и сказал:
– Дела!
Мостовой хотел прокомментировать, но сдержался.
– Теорию отложим на потом,- произнес бритоголовый и строго посмотрел на мальчиков в джинсах.- С преобразованием энергии мы еще разберемся. Сейчас важнее разобрать двигатель.
– И он не менее строго посмотрел на Никитича и Ниночку. Мостовому он молча пожал руку и ушел.
Ничему уже не удивляясь, Никитич разобрал двигатель до конца. Юноши с помощью Ниночки обмерили, зарисовали и сфотографировали все детали вместе и каждую по отдельности. Потом они занялись обработкой данных, а Дмитрий Степанович, почувствовав себя при деле, стал помогать Никитичу собирать движок, следя внимательно, чтобы ни одна шайбочка, ни одна прокладочка не затерялась.
Они затянули все болты, подсоединили все контакты и включили стартер. Двигатель не запускался.
В заляпанных маслом, протертых на коленях комбинезонах они часами копались в чреве горбатого. Тетя Шура протестовала, поскольку на вверенном ей объекте грубо нарушались правила внутреннего распорядка.. Мостовой писал служебные записки с просьбой разрешить работу в выходные дни. Они с Никитичем разбирали и собирали, чистили, продували, промывали, сушили, протирали, зачищали и снова собирали. Двигатель молчал.
Месяц спустя Дмитрий Степанович взял отгул за работу в выходной и отправился в пригородный поселок к рыжему, чтобы узнать у него адрес чистопольского шурина. "Не дадут командировку,- размышлял в электричке Дмитрий Степанович,- возьму за свой счет. Или даже уволюсь. Сдалась мне их зарплата".
Он ничего больше не хотел в жизни, лишь бы горбатый завелся.
Во дворе, где жил рыжий, за зеленым забором колол дрова незнакомый верзила. Он нехотя объяснил, что о рыжем знать не знает, что покупал этот дом совсем у другого человека, а рыжий здесь жил на птичьих правах, так, снимал комнату. И где он теперь - неизвестно. Может, в Якутске, а может, в Батуми.
Дмитрий Степанович впал в отчаянье. Он исправно ходил в институт, здоровался с тетей Шурой, отсиживал за столом положенное время, прощался с тетей Шурой, возвращался домой, ужинал, смотрел программу "Время" и ложился спать. Сны ему не снились. Не то чтобы с полетами, вообще никакие не снились. Один раз, правда, он увидел себя в воздухе и хотел взмыть повыше, но тут понял, что сидит в телеге без лошади, а в руках у него вожжи, которые ни к чему не привязаны, и, как только он потянул за них, телега рассыпалась, с визгом отвалились колеса, и Дмитрий Степанович рухнул с малой высоты. Он проснулся, встал, выпил воды, посмотрел бессмысленно в темное окно, лег и уснул мертвым сном, до будильника.
Уже стояло лето. В ближайший библиотечный день Дмитрий Степанович, повалявшись от души в постели, напился чаю и отправился на рынок за свежей зеленью. По пути его подхватил сосед на "Москвиче".
– Что пешком-то ходишь?
– спросил сосед.- В ремонте твоя, что ли? Мою тоже на той неделе заколдобило, и ни в какую. Не заводится, хоть умри. Хорошо еще, добрый человек посоветовал - проверь, говорит, контакты прерывателя, дела на пять минут, проще пареной репы. Не поверишь - завелась?