Над Нейвой рекою идем эскадроном
Шрифт:
Батальон тронулся.
На Урал уже пришла осень, и время от времени моросящие дожди наводили на грустные мысли о недосягаемом ныне домашнем уюте. Дороги развезло, и батальон двигался медленно, таща за собой артиллерию. Уже забрезжил рассвет, когда впереди показалась развилка дорог, ведущих на Нижнюю и Верхнюю Синячиху. Но вдруг все остановились. Со стороны Верхней Синячихи в Нижнюю свернула цепочка людей, а за ней показался обоз. Командир, шедший рядом с Романом, спросил его:
– Кто это может быть? Наших там не было. На красноармейцев не похоже.
Федорахин пожал плечами.
– Басов! –
Из толпы бойцов вышел среднего роста мужичок лет тридцати.
– Командир седьмой роты Басов.
– Ты что-нибудь понимаешь? – указал командир батальона на вытянувшуюся впереди цепочку.
– Давай по ним лупанём шрапнелью! Сдаётся мне, что это беляки. Походка у них офицерская, – проговорил Басов.
– Шебанов, дай очередь по этой цепи! – скомандовал комбат Жуков. – А ты прогуляйся-ка туда со своей ротой, посмотри, что там и кто! – кивнул он в сторону Нижней Синячихи, обращаясь к командиру седьмой роты.
Федорахин думал последовать за Басовым, но Жуков приказал остаться при батальоне. Выкатили на дорогу пулемет «Максим», который сразу застучал очередями по врагу. Тотчас же неприятельская цепь залегла и открыла ответный огонь. Вскоре группа залёгших людей, бросив обоз, скрылась. Батальон, не дожидаясь, когда подойдет рота Басова, двинулся дальше. Подойдя к обозу, остановились. Увиденное в обозе вызвало удивление и некоторое замешательство у командиров и бойцов: на телеге лежали грудой сваленные винтовки.
Тем временем взошло солнце. Жуков, планировавший с раннего утра навестить «бунтарей», был недоволен тем, что внезапности не получится, и раздосадованно отдал приказ двигаться. В это время со стороны Нижней Синячихи, куда ушла рота Басова, послышалась стрельба: вначале редкая, затем всё чаще, и наконец она стала приближаться. Батальону опять приказали остановиться, и в сторону выстрелов выслали разведку. Стало ясно, что Басов со своими людьми наткнулся на сильного противника и с боем отступает. Комбат Василий Данилович Жуков развернул всё войско и приказал идти на помощь 7-й роте. Через полчаса батальон воссоединился, и вступил в перестрелку с окопавшимися на краю крестьянских полей белыми.
Иннокентий Семёнович Смолин, стоя под навесом, то и дело подносил к глазам бинокль и всматривался сквозь моросящий дождь в чернеющий за крестьянскими полями лес. Оттуда всё чаще и чаще вспыхивали огоньки выстрелов. Бой разгорался. Дождь усилился и перешёл в проливной. Из леса выкатилась густая цепь и покатилась к окопам, из которых навстречу бегущим в контратаку моментально поднялись белопартизаны. Казалось, две волны ударились друг о друга, остановились на какое-то время – и вот одна из волн отхлынула обратно в лес. Другая – уже гораздо меньше себя изначальной – откатилась обратно в окопы. Снова завязалась ожесточённая перестрелка. И начали свою работу трёхдюймовки противника.
– Как у нас со снарядами? – спросил Смолин.
– Маловато, обоз ещё не прибыл, – ответил стоявший рядом артиллерист-корректировщик.
– Тогда отвечать красным только из орудия, что на лугу! – приказал полковник.
Проливной дождь не прекращался. «Сама природа плачет», – подумал Иннокентий. И снова из темнеющего леса вырвалась людская масса и со сливающимися в единый гул криками понеслась на окопы сибирского полка. Точно так же, как и в первый раз, из окопов выскочила поредевшая цепь белых и побежала навстречу противнику. Опять ударившись друг о друга, противники смешались. Вскоре поредевшая цепь медленно начала пятиться. Но из села неожиданно показалась вторая, более густая цепь. Это Казагранди ввёл в бой новые резервы. Смолин повёл биноклем, пытаясь сквозь дождевую завесу разглядеть в толпе контратакующих самого капитана. Вскоре он заметил его фигуру, появляющуюся то здесь, то там. «Лихой Командир», – вслух проговорил Смолин. И через некоторое время красные опять отошли в чащу.
Но видно было, что противник вовсе не собирался уходить, а отступал лишь для того, чтобы перегруппироваться, собраться с силами и снова пойти в атаку. Картина повторилась: отошедший в лес противник снова, не жалея патронов, открыл шквальный огонь из пулемётов и винтовок, и опять заработала артиллерия. Подошедший адъютант поручик Домбровский доложил, что из Верхней Синячихи прибыл посланный накануне туда отряд.
– Немедленно начать эвакуацию раненых! В Останино! Так, кажется, называется то село.
– Ваша жена уже этим занялась…
– Что-о?!
На последних словах адъютанта у полковника сдвинулись брови.
– Прошу прощения, господин полковник! Сестра милосердия Смолина.
– То-то же, поручик. Пусть задействует прибывших из Верхне-Синячихинского завода. И немедленно передать приказ капитану Казагранди начать постепенно отходить за реку к селу Путиловскому. Через полчаса доложить мне, как исполняется мой приказ!
– Слушаюсь!
Через некоторое время Иннокентий Семёнович снова поднёс к глазам бинокль. Удостоверился, что его приказ начали исполнять. Люди постепенно начинали оттягиваться к реке. Дождь тем временем прекратился. На гору поднялся сам Николай Казагранди.
– Ну, что там?
– Имеются потери как с нашей стороны, так и у красных.
– Приказ об отступлении мой понятен?
– Да, господин полковник. Хотя я бы ещё посмотрел, кто кого.
– Завтра прибудет в Останино казачья сотня Вольшевского, Петропавловский полк Куренкова, и вы, капитан, возьмёте Алапаевск. Вас я назначаю командиром этой группы. Поберегите людей, они вам понадобятся.
– Кто будет отступать в арьергарде? Красные скоро снова пойдут в атаку.
– Я приказал последним отступать штабс-капитану Цветкову. Храбрый офицер, при встрече с Вержбитским буду хлопотать о представлении его к очередному чину, – подытожил полковник Смолин. – Ускорьте отход людей!
И Казагранди пошёл к отходящему отряду. А Иннокентий, повернувшись к офицеру-артиллеристу, приказал:
– Артиллерии приготовиться!
Когда последние бойцы покинули окопы, из леса снова показались цепи красных. Через некоторое время, увидев, что их никто не встречает, а белые отступают, они с особой резвостью устремились к селу. Иннокентий Семёнович всматривался в приближающихся к околице красноармейцев. Впереди бежали три человека. Какой же из этих троих командир? Полковник повёл биноклем. Справа бежал совсем молодой солдат, держа винтовку наперевес, рядом бежал боец постарше. Дальше рассматривать не имело смысла, ибо красные достигли околицы.