Над пропастью по лезвию меча
Шрифт:
— Да вы прямо ангелы! Только не из рая, а из ЧК, — иронизирую я, — так уж прямо все и было! И не сажали, в дурдома не прятали. А вот Виктор Петрович! Он что-то под твою категорию «мучеников» не подходит, статья «клевета на советский строй», и срок от звонка до звонка отсидел.
Предварительно деликатно покашляв, в кабинет вошел официант, расставил с подноса горячее, забрал пользованную посуду, заменил приборы, поинтересовался, не надо ли чего уважаемым гостям, и плавно ступая, удалился.
— Сажали, — вздохнул Ивлев, — только понимаешь, и в КГБ тогда дураков хватало, на многих высоких
Я молча выпил, закусил, есть не хотелось. Ивлев тоже без аппетита, поковырял в своей тарелке, выпил воды, снова вздохнул.
— А хороший он мужик, — тихо сказал он.
— Кто?
— Да, Виктор Петрович, — пояснил Ивлев, и уж совсем неожиданно для меня, добавил, — Я бы с ним в разведку, пошел. Такой в спину не ударит, и прикроет если, что.
— Еще вопрос взял бы он тебя в эту самую разведку, — я отодвинул свою тарелку, достал сигареты, закурил.
— А ты, — спросил он меня, — ты бы пошел?
— Да! Я тебя в деле видел и, Леша про тебя только хорошее говорил. Я пошел бы. — Ответил на вопрос. Искренне ответил, что не говори, а он меня от тех сволочей спас, — Только я уже давно в разведку не хожу, и ходить не собираюсь. — Подумал, глядя на Ивлева, спросил, — А ну признавайся генерал, ты на лечение Виктору Петровичу, тоже денег давал?
— Нукай, на лошадь, а не на меня. И чего ты взял, что я деньги давал? — с раздражением спросил Ивлев, — я не сентиментальная барышня, а бизнесмен.
— Да? — протянул я, — А скажи-ка бизнесменский господин-товарищ, откуда ты вообще про Виктора Петровича узнал? Ты же в контрразведке работал, к диссидентам отношения не имел, рассказать тебе о нем только твой работник мог, и только в том случае если бы от тебя помощь бы потребовалась. Давай колись чекист! Облегчи душу.
— Ты что поп? — Ивлев разозлился, — чего ко мне в душу лезешь. Вот хрен тебе а, не исповедь, — Ивлев показал мне хорошо известную комбинацию из трех пальцев, — и жаргон брось, словечки типа «колись», тебе не к лицу. — Слил раздражение, успокоился, усмехнулся, хмыкнул, — Знаешь, а я бы тебя в контрразведку, взял работать, умеешь версии строить.
— Нет, не для меня эта работенка, —
— Самое главное он тебе рассказал, а технику нашей работы, извини, я раскрывать не собираюсь, — Ивлев с тоской смотрел на мою сигарету, шевелил ноздрями, аромат табачный ловил.
— Закуривай, — протянул ему пачку, — не мучай себя.
— Изыди сатана, — замахал руками Ивлев, творя святой крест, — даже и не надейся, не предам КГБ ради сигареты.
Мы оба рассмеялись, напряжение, бывшее в начале встречи прошло. Сатана, убоявшись крестного знамения, изошел, сигарету я потушил. Деликатный официант, появился на пороге. Выслушал распоряжение Ивлева, испарился. Через несколько минут снова материализовался, с кофейным сервизом и бутылками ликера. Лукавый был официант, хороший психолог, заметил, одинокий окурок, принес сигары и все аксессуары к ним. Молодец! Наверно он чаевых состояние сделает.
— День твой последний настанет буржуй, — весело процитировал Маяковского, отставной чекист — коммунист, налил себе из кофейника кофе, обрезал и закурил сигару. И стал точь в точь похож на этого самого плакатного буржуя.
— А как же, вред от курения, — кивнул я на сигару, — ты же бросил.
— Так я не взатяжку, — преувеличенно серьезно ответил Ивлев, — только для аромата и настроения. — Выдохнул ароматный дымок, хлебнул кофе, расслабился, подобрел, благожелательно разрешил, — Ладно задавай свои вопросы, по Ефимову, а то смотрю тебе и водка не в радость, кофе не пьешь, мучает тебя бес любопытства, ох как мучает.
— Почему Григошин предупредил Ефимова, что подтолкнуть его хотел, это так по плану, было? — начал задавать я давно подготовленные вопросы.
— Нет, это его личная инициатива была, по другому Ефимов, умер бы в результате «несчастного» случая. А так Григошин, по своему конечно, ему свое уважение продемонстрировал. Мы знали об этом, но промолчали, в рапортах, о встречи Джеймса и Григошина не сообщали. Я и сейчас думаю, что прав Григошин, в конце концов, Джеймс не предатель был, он своей стране служил. А это всегда заслуживает уважения.
— Почему обыск у Ефимова делали, через десять дней после его смерти, зачем это надо было, он же весь компромат уничтожил?
— Дураки выслужиться хотели, я же тебе говорил, что у нас полно партийных выдвиженцев было, вот они после драки и решили кулаками помахать, погнали пену с обыском. Только ничего не нашли.
— А откуда слухи пошли, о шпионаже?
— Круг ученых и писателей, он узкий в то время был, кто — то из наших, ради «красного словца», в их среде проговорился. Да и обыском много напортачили, а шила в мешке не утаишь, вот слухи и поползли. Да и надо было, как-то объяснять, почему Ефимова печатать перестали, а тут слухи гуляют, никто вопросов и не задавал, боялись в пособники угодить. Только друг Ефимова писатель Казанкин, напрямую в Политбюро обратился, требовал разъяснений. Ему ничего не значащей отпиской ответили, дескать, идет следствие, оно выяснит все обстоятельства дела.