Над судьбой
Шрифт:
– Прости меня, Господи, - подкрепил он фразой свои действия и тут же подумал, - надо обязательно исповедаться.
Крепящийся в истинном поклонении Богу, месье Шобиньи никак не мог понять, сколько же сил надо Господу, чтобы терпеть этих еретиков энглишей. А ведь от них ну просто воротит.
Крепящийся в истинном поклонении Богу, месье Шобиньи никак не мог понять, сколько же сил надо Господу, чтобы терпеть этих еретиков энглишей. А ведь от них ну просто воротит.
Сто лет полыхала страшная война в Старом Свете, потому что энглишам как и другим северянам
– Господи, на все твоя воля, - подумал инженер, надеясь успокоить себя, что сложившееся весьма незадачливое положение вещей и должно быть таковым, каковым оно является.
Ну если взаимоотношения двух направлений одной религии хотя и не удовлетворяли инженера, но все-таки в той или иной степени были доступны пониманию, то все, что было связано с Великой Тайной, просто шокировало его.
Отсутствие Бога-Творца в религии туземцев полностью путало мысли мсье Шобиньи. Никем не созданный, вечно существующий мир в котором Бог Краснокожих, Гичи-Маниту, в большей степени похож на удачливого боевого вождя, чем на Небесного Отца, строгого и заботливого, был совсем непонятен инженеру. Эта религия вызывала страстный протест в его душе.
Священники франков и энглишей соревнуясь друг с другом описывали краснокожим огромные преимущества райской жизни. Но инженер не видел еще ни одного туземца, который бы поверил в это.
В тоже время все больше и больше белых людей отдавали предпочтение Гичи-Маниту.
– Как же можно истинного бога променять на такого чужого, непонятного, шобиньи не мог сразу подобрать слова. Чем же божество дикарей привлекает цивилизованных людей? Он не хотел, совсем не хотел познать ответ на этот вопрос.
– Надо обязательно исповедаться, - гнал от себя дурные мысли Шобиньи. А то черт знае что лезер в голову.
Инженеру многое нравилось на вольных равнинах, среди бескрайних лугов.
Километрах в ста пятидесяти западнее Отца Рек руками краснокожих и военнопленных энглишей под руководством франкских специалистов создавался целый промышленный городок. Туземцы намеривались освоить производство металла, пороха, ружей, пушек, холодного оружия и многих других вещей, необходимых в быту.
Лидеры объединенного народа не сомневались, что энглиши, особенно после захвата форта Стронг Джампинг, пошлют большую карательную экспедицию. Началось строительство первокласной крепости, внутри которой и должны были расположиться цеха и заводы.
Но вожди мало сомневались, что удасться обескровить врага в приграничных боях в труднопроходимых лесах и на равнинах.
Главное селение науни находилось значительнее восточнее, на границе леса и лугов. Там должны были разгореться основные сражения.
Конечно, Шобиньи не мог не понимать что маховик, который пытаются закрутить туземцы руками белых людей, достаточно запустить всего лишь один раз. Они платили много, платили золотом. Все инженерные и административные должности занимали франки. Большая часть рабочих была из энглишей.
Шобиньи знал, что через десять-пятнадцать лет краснокожие смогут полностью управлять всеми заводами. И что тогда?
Эти так называемые слуги, из юношей и девушек относились к своей работе как к военной службе. Они все были в младших офицерских званиях. Их работа считалась сложнейшей и приравнивалась к деятельности разведчиков. Был строжайший отбор, выбирались лучшие. Они знают за что сносят унижения и обиды. Интересы народа, великие цели тотальной войны с империей энглишей - что стоит в сравнении с этим судьба и даже жизнь отдельного человека?
Среди шауни-алдонтинской молодежи было немало людей мыслящих именно так.
Размах грандиозного строительства захватил вооружение не только инженера Шобиньи. На самой окраине планеты, вдали от центров цивилизации в кратчайшие сроки создавалось то, что в Старом Свете строилось десятилетиями и даже столетиями.
Чем все это могло закончиться? Создав государство и армию, туземцы могут направить свои взоры куда угодно. А ведь колонии франков намного ближе, чем далекий Бигтаун или Новый Ормеал.
Но среди фанков не было людей, готовых мыслить глобально. "После нас хоть потоп" - этот лозунг выдвинутый фавориткой короля был у всех на устах. Мир цивилизации для них заканчивался Старым Светом. Проблемы Континента были для них далекими и чуждыми. Континент представлялся им бездонной бочкой, из которой можно непрерывно черпать богатства.
Никто не хотел думать, что же случится завтра. Заработав деньги, большинство из них собиралось уехать. Ведь у каждого человека жизнь всего лишь одна.
После разгрома форта никто не сомневался, что ответный удар будет нанесен в ближайшее время. Анализируя план блестящей операции, Платон Громов пытался найти аналогии в мировой истории. Таковых было весьма немного.
Прорыв персов в Вавилоне по осушенной реке, спуск отряда Спартака по отвесной скале Везувия, победа монголов на Калке после великолепно организованного многодневного ложного бегства. Вспомнить что-либо еще было нелегко.
Но в тех ситуациях победители всегда были в меньшинстве, что в принципе определяло их действия. Здесь же нападающая сторона имела преимущество и в числе воинов и в вооружении. Но краснокожие полностью отказались от общепринятой у цивилизованных народов тактики.
Проще всего было бы объяснить это недомыслием, недопониманием, может быть, склонностью к привычным действиям.
Но Платон уже достаточно разобрался в краснокожих, чтобы отождествлять понятия "абориген", туземец и "дикарь".
Как только Черный Орел принял правила игры бледнолицых, он сразу потерпел поражение. Новые лидеры движения краснокожих таких ошибок не допускают. Осознают ли они это или лишь чувствуют, не столь важно. Трудно понять, что есть национальное, скорее даже этническое сознание. Но, без всяких сомнений, оно существует.