Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса
Шрифт:
– Разве что теперь тобой брезгуют женщины, кроме чокнутой Чезеты, - Неп Дальнозоркий расхохотался и следом за ним засмеялись несколько байкеров.
– Так или иначе, а кто-то должен первым пересечь черту. Посетить обитель мертвых.
Ури задумался. Руки сами собой достали из кармашка на седле желтую книжицу. Ту самую, которую беглый кегль назвал путеводителем судьбы. Президент открыл ее наугад и с трудом прочитал вслух:
– На... нахо... находясь на... на... верш-ш-ш... ине... дей... действуй... вуйте... ага, находясь на вершине, действуйте...
– Или волки или мы!
– прокричала она.
– Здесь для слабых места нет!
– Лучше действовать, чем созерцать, - сказал Вир Златорукий и поехал к отважной кочевнице.
– Раскачаем мир!
– воины проревели древний клич, оставленный им от предков, и устремились к реке следом за женщиной-воином и кастомайзером.
Ури стало неловко, что он оказался последним. Президент спешно спрятал книжицу в кармашек и поскакал.
Гексаграмма 20 (Гуань) - Созерцание
Когда нельзя выиграть битву, можно попробовать выиграть время
– Кушать, - прорычал великан Валуй, тыкая Юлу в нос недоваренным куском человечины, - Милон сказать нелюдь кушать.
От противного запаха парня чуть не стошнило, но, сосредоточившись на собственном ужасе, он сдержался. Сейчас нужно было вступить в вербальный контакт с дикарем на понятном ему языке. Юл, прикрыв веки, строил перед мысленным взором предложения на людоедском языке.
– Я не... Я не мочь есть... Я не мочь есть со связанный рука...
Каннибал выдохнул гортанное недоумение. Юл осмелился открыть глаза. Дымящийся буро-розовый кусок мяса издавал сладковато-тошнотворный запах.
– Кто быть я?
– спросил Валуй.
Парень перевел взгляд с недоваренной человечины на массивную челюсть дикаря, а затем на котел, возле которого столпились людоеды. Они были поглощены дележом пищи, и потому вряд ли обратят внимание на приватный разговор.
– Кто быть я?
– повторил вопрос Валуй.
– Ты быть Валуй.
– Кто быть ты?
– Я быть я.
– Валуй не быть ты. Вылуй не быть я. Валуй быть Валуй.
Юл вдруг осознал, чего не понимает здоровяк. Каннибалы не вели речь от первого лица. Вождь по отношению к себе использовал свое имя: "Милон", а не "я". Дикари вообще почти не употребляли местоимений.
– Я быть нелюдь, - дал пояснение парень.
– Нелюдь не мочь кушать связанный рука.
– Валуй кормить нелюдь, - от слов гиганта у парня заиндевел затылок.
Юлу вдруг почудилось шевеление за валуном, он испугался, что Хона выдаст себя и затараторил:
– Валуй кушать еда. Валуй сильный. Валуй должен быть... должен быть скипер людя Думдума. Милон не уважать традиция. Милон давать еда Валуй после женщины. Милон не уважать традиция. Милон ходить с большой нож и... и...
– парень зажмурился пытаясь сообразить, как может звучать на примитивном языке малая боевая лопата, - палка-широкий-нож-на-палка. Кто уважать традиция, ходить с камень,
Громила на мгновение замер, затем наклонившись и обдав смрадным дыханием юношу, грозно рыкнул:
– Милон нарушать традиция?
Глаза каннибала исторгали нечто запредельно звериное, давно уже забытое, а потому и совершенно непонятное простому человеку, выросшему среди мирных землепашцев и животноводов. Подмышки Юла мгновенно вспотели. От острого запаха изо рта людоеда живот передернуло спазмом.
– Да...
– с трудом выдохнул парень.
Ведь этот увалень может решить, что нелюдь оскорбил вождя, а в его лице дурацкую птицу-два-голова. Вот возьмет сейчас и отгрызет нос или учинит что-нибудь вроде этого, что-нибудь неописуемо страшное...
– Валуй должен кушать еда раньше женщины?
– прохрипел дикарь, забрызгав слюной щеки парня.
– Да...
– выдавил из себя Юл.
– Милон не уважать традиция? Милон ходить с большой нож?
– Не уважать, - подтвердил парень, - ходить!
Великан вдруг с легкостью, точно пушинку, подхватил парня, поставил его на ноги, отчего у Юла закружилась голова, и заныло пораненное плечо.
– Нелюдь-Я хорошо говорить, - сказал Валуй, - Нелюдь-Я говорить людя Думдума! Нелюдь-Я говорить Валуй не нарушать традиция. Нелюдь-Я говорить Милон нарушать традиция!
– Я... я...
– последний правнук от неожиданности замешкался, - говорить...
– Говорить!
– прорычал каннибал и, нагнувшись, с легкостью разгрыз массивными челюстями веревки, которыми были связаны запястья юноши.
Гексаграмма 21 (Ши-хо) - Разгрызание
Глядя на грозу, не забывайте о солнце, которое скоро покажется из-за туч
Язык людоедов не отличался разнообразием, но парень вложил все свое красноречие, чтобы до убогих дикарей дошел смысл сказанного. В принципе, он говорил то же самое, что и Валую, но только еще более дерзко и вдохновенно. Юл очень волновался, и спина его была мокра от пота, однако лицо, жесты и голос выражали незыблемую уверенность. Младший правнук скорее интуитивно, нежели осознанно понимал, что малейшее проявление страха будет воспринято как слабость. И главное сейчас не смысл сказанного, а то, как это говорится. Впрочем, не только примитивные вырожденцы, но и жители Забытой деревни, воспринимали информацию чем угодно, но не головой.
Морды обитателей мертвого города кривились в недоумении, и парень начинал опасаться, как бы на него не набросились, но здоровяк Валуй, стоявший рядом с устрашающего размера дубиной, придавал храбрости. Наконец, когда Юл прокричал: "Милон нарушать традиция! Милон не любить бог-птица-два-голова!", рыжий вождь с диким криком метнул в парня малую боевую лопату. Но, как обычно, промахнулся. Предводитель каннибалов был подслеповат. Лопата резво просвистела около уха младшего правнука и со звоном срикошетила от валуна. Юл машинально поднял ее.