Надежда
Шрифт:
И был у них Колодец дивный, да такой, что с места на место его переставляли, а ямы в земле не оставалось. Если не побоишься нырнуть в Колодец головой вниз и преодолеешь четыре зеркала воды, то попадешь в Место-Наоборот, где черное становится белым, а белое – черным. Непростое это испытание, но если выдержишь, то получишь ты столько силы, сколько принять способен и вернешься обратно могучим и мудрым. Поспеши воспользоваться новой силой, но не трать ее на пустяки, ибо она не навсегда.
А Хрогр-кузнец был ростом велик и руками силен, но добр, никогда никого не обижал. Бывало, лишь махнет рукой, да пожурит неумного да беспутного, а тот устыдится, да перед людьми
– Какое замечательное описание, – опустив книгу, хмыкнул Тимофей, – Не узнаёшь этот агрегат?
– Эммм? Бульдозер?
– Почти. Это ИМР-1, инженерная машина на базе танка. Сходство – просто стопроцентное. И кузница передвижная из той же серии, мастерская на колесах. Прямо интересно, откуда все это могло в легенду попасть? Ну ладно, что там дальше-то…
«…А братья Волот и Сим владели птицей серебряной, что за день всю землю облетит. Но нечасто они на ней летали, а больше по земле ходили и другим помогали. Стояла их птица в амбаре железном, за семью замками волшебными, которые сам Хрогр выковал.
И были у Дивных Ученики из людей простых, но не всех они учили, а только самых умных и добрых. А злым и недоброе замыслившим – отказывали. Длилось учение три зимы и три лета, а потом расходились ученики по всей земле великой, и встречали их люди с радостью.
Но был среди них Гореслав Завистник из семьи княжеской. Пришел он к самому Номену и потребовал от него учения. Посмотрела на него Радовица, да лишь головой покачала. И Номен тоже учить не стал, лишь сказал подумать еще, да через год прийти. Тогда оделся Гореслав сиротой бедным, да пришел к Хрогру-кузнецу и попросился двор мести, воду таскать, да подмастерьям прислуживать. Взял его Хрогр, а там и видит, что паренек толковый, и стал он его учить премудрости кузнецкой. А Гореслав знай старается, всем приветлив да мил, а сам приглядывается, где что лежит, да где секрет какой спрятан. Так учился он один год и другой, а если Номен с Радовицей в гости жаловали, сказывался в трудах тяжких и на глаза им не попадался. Выучился Гореслав всему, но обиду не забыл свою, а лишь больше распалил, каждую ночь о ней думал. И вот начал он понемногу, а там все больше и больше людям рассказывать, что берегут от них Дивные главный секрет счастья великого и жизни вечной, потому что хотят стать Богами Новыми. Потому и под видом дел добрых творится колдовство темное, души людские на потребу Дивным отбирающее. А ученики Дивным прислужниками станут, и будет люд честной пред ними на коленях ползать. Не все ему поверили, но нашлись люди неумные да завистливые, которым такие речи по сердцу пришлись.
И вот, однажды ушел Хрогр к Номену и Радовице на праздник Ночи цветущего папоротника, а дом свой на Гореслава оставил. Возрадовался Гореслав, кликнул своих людей собираться с оружием, а сам пошел к Колодцу, да вниз головой в него кинулся. Испугались люди, о том, что навсегда он в нем сгинет, подумали. А Гореслав из Колодца вышел, да только могуч стал, так злой черной силой и переливается. Сел он на зверя железного и пошел все подряд крушить. А люди злые за ним припустились, Учеников бить-убивать, да дома их грабить.
Вернулись Номен и Хрогр-кузнец, пытались сдержать Гореслава Завистника, бились-бились, да не смогли его одолеть. А люди злые как всех Учеников побили, тоже на них напали.
И поняли Дивные, что не победить им Гореслава лютого. Тогда открыл Номен врата волшебные и защищал их, пока уходили в них Хрогр, Сим и Волот. Лишь Радовица задержалась, мужу держать врата помогала. Но и они ушли и не вернулись больше в мир людской. С тех пор и зовут их Ушедшими…»
– Интересно… – протянул Волков, – Хотя и не совсем оригинально, не считая некоторых деталей.
– Да, – Тимофей согласно кивнул, – Такие легенды у многих народов есть. Тики Виракоча, он же Кон Тики в Перу, Осирис в Древнем Египте, Оаннеш в Месопотамии, Кецалькоатль или Кукулкан в Мексике…
– Вот и я о том же. Еще что-нибудь там есть по этой теме?
– Так, датировка – примерно пятый век Новой эры, дальше идет разбор имен действующих лиц, причем везде присутствует слово «предположительно». Предположительно, что Номен – это вообще не имя, а титул, Сима выводят от Симаргла, что на мой взгляд крайне сомнительно. А, вот оно в чем дело, что в этой легенде не так! – и Тимофей прочитал торжественным тоном:
«Официальная версия, одобренная Патриархатом Е.Ц.
Князь Гремислав Святой Меч (приблизительно ХХ век Н.Э.), политический и религиозный деятель Русской Балтики и Суомского края, известен как упорный борец с местными языческими верованиями. За подвижничество в продвижении Единой Церкви на Северо-Запад канонизирован как местночтимый святой.»
– А это точно про одного и того же персонажа? – усомнился Волков, – Имена не совсем совпадают, да и эпоха не та.
– Чтобы покорить народ, нужно уничтожить его богов. – пожал плечами Тимофей.
– Стоп, а этот-то, как его, Грибаунт! Он-то там где, в этой истории?
– А тут такого нет! – Тимофей озадаченно зашелестел страницами, затем открыл оглавление, – Во, нашел! Веселый морячок Грибаунт, фольклорный персонаж матросских песен и анекдотов XVII-XVIII века, имя происходит от языческих имен-прозвищ, смотри главу «Яйцеслав и другие». Считается, что название морской фуражки «грибан» происходит именно от Грибаунта. О, даже пример застольной песни приводится!
Подхватив подстаканник на манер пивной кружки, он запел, размахивая им в такт:
«Вот и славный порт Марсель!
Сколько шлюх, сколько шлюх!
Грибаунт бежит в бордель.
И с разбегу плюх!
Трам-пам-тарарам,
Пардон, мадам! Бонжур, мадам!»
– Что, прямо так и написано? Нет уж, «Трам-блям-спасибо, мадам» – это не наш метод… – мрачно процедил Сергей.
– Ты чего? Тебя что, кто-то Грибаунтом обозвал, что ли? – Тимофей с трудом сдержал улыбку.
– Проехали…
Волков подцепил последний пирожок и начал его жевать, уставившись в окно, где пролетали в вечерних сумерках перелески и полустанки.
«Ну, Пимен, юморист хренов…»
В дверь постучали, в проеме появился проводник с подносом в руке, на котором парил ароматами заказанный ужин. Ловко расставив тарелки, он пожелал приятного аппетита и ушел. Тимофей защелкнул засов и разлил коньяк заново. Выпили традиционно «за успех безнадежного дела», и Сергей понемногу оттаял. В конце концов, оскорбляться на сравнение с местным аналогом поручика Ржевского было глупо.
А поезд летел и летел в ночь, раскачиваясь на стрелках и сотрясая ночную тьму протяжным гудком. Тимофей продолжил изучать книгу, пристроившись под ночником, а Сергей начал понемногу проваливаться в сон. Смутным видением наплывал город Ленинград с его проспектами, каналами и разводными мостами, конями и львами, крышами и дворами-колодцами. Темная улица вывела на набережную, где за гранитным парапетом покачивались знакомые мачты. Что тебе снится, крейсер «Аврора»…