Надежда
Шрифт:
Но Анна Сергеевна не желала более слушать:
— Дубову — и честь, и награда, и царская охота, а мне — шиш с маслом?!
— А я думаль, что вы с херр Дубофф в одной этой, как ее, бригаде, — внешне совершенно серьезно произнес господин Херклафф, и лишь блеск монокля выдавал удовольствие, с которым он наблюдал за праведным гневом Анны Сергеевны.
— Я — в бригаде с Дубовым? — так и подпрыгнула Глухарева. — Да вы в своем уме?
— А разфе нет? — продолжал утонченно подзуживать Эдуард Фридрихович. — Их бин почему-то думаль, что вы едет на
— Да я с вашим Дубовым срать рядом не сяду! — продолжала разоряться Анна Сергеевна. — Дайте мне этого Дубова на пол часа — я его не только замочу, а с дерьмом съем!
И тут, будто что-то вспомнив, госпожа Глухарева мгновенно успокоилась и заговорила совершенно иначе — холодно и деловито:
— Так. Значит, дубовская банда завтра будет на охоте. Прекрасно. Эдуард Фридрихович, ваше предложение по Чаликовой еще в силе?
Эдуард Фридрихович плотоядно облизнулся:
— О, я, я, кушать фройляйн Наденька — мой самый главный траум! Цванцихь голде таллер ждет вас.
— А давайте бартер, — вдруг предложила Анна Сергеевна. — Мы вам Чаликову, а вы нам — Дубова.
— Вы ефо сначала замочите, а потом будете с гофном кушать? — учтиво осведомился Херклафф.
— Второе не обещаю, а первое — непременно и обязательно! — отчеканила Анна Сергеевна. — А дело у меня к вам такое…
— Анна Сергеевна, неужели вы еще не оставили свои фантастические идеи? — вмешался Каширский. — Поймите, что это не просто антинаучно, но и диаметрально противоположно здравому смыслу.
— Сударь, не могли бы вы на минутку заткнуться? — резко обернулась Анна Сергеевна к Каширскому.
— Пожалуйста, — спокойно пожал плечами «человек науки», — но и Эдуард Фридрихович скажет вам то же самое.
— Не скажу, — вдруг сказал Херклафф. Анна Сергеевна и Каширский удивленно уставились на него.
— Уважаемый Эдуард Фридрихович, вы, наверное, не совсем поняли, о чем идет речь, — вкрадчивым «установочным» голосом заговорил Каширский. — Как я понял, Анна Сергеевна хочет предложить вам…
— Я знаю, что хочет мне предложит фройляйн Аннет Сергефна, — очаровательно улыбнулся Херклафф, — и полагаю, что это фполне возможно, и прямо зафтра. То есть сегодня.
— Ура-а-а! — в избытке чувств завопила Анна Сергеевна. — Ну теперь уж я оттянусь на всю катушку!
— Господа, а вполне ли вы представляете себе возможные последствия? — попытался увещевать своих сообщников господин Каширский, но понимания не встретил.
— Последствие будет одно — навсегда избавимся от этого всезнайки Васьки Дубова! — рявкнула Анна Сергеевна. — А не хотите, так я и без вас справлюсь.
— Эдуард Фридрихович, но вы же здравомыслящий человек, — не унимался Каширский, — поймите хоть вы, что вторжение в столь тонкие сферы может вызвать самые непредсказуемые последствия!..
— Считайте, что дас ист научный эксперимент, — утешил его Херклафф. — Так что путь есть свободен. Не забывайте — фройляйн Чаликофф за вами.
Через несколько минут знаменитый чародей покинул скромное обиталище
Когда тебя бьют тяжелой дубинкой по голове, то ощущения обычно бывают весьма неприятные. Но если это происходит два раза подряд, то второй удар, даже более сильный, ощущается притупленным сознанием уже гораздо слабее.
Нечто подобное произошло с нашими путешественниками на торжественном царском приеме. Едва увидев сокровища из тайника на столе у Путяты, Василий понял, что игра проиграна.
Явление икон и церковных книг стало не более чем довеском к первому удару, лишь Чаликова выдала себя восклицанием: «Что вы с ним сделали?». Впрочем, иного Дубов от нее не ожидал — ведь речь шла уже не о шальных сокровищах, а о человеческой жизни.
Конечно же, Василий не был равнодушен к судьбе дона Альфонсо — но понимая, что сейчас не в состоянии ему реально помочь, Дубов на время как бы вывел этот вопрос «за скобки». Перед Василием и его друзьями вставали другие насущные вопросы — в чем причины их провала и что им теперь делать?
Именно об этом шла речь на совещании в Надеждиной горнице. Кроме Чаликовой и Дубова, в беседе участвовали Чумичка и отец Александр, только что прибывший из Храма на Сороках.
— Итак, вопрос первый, — говорил Дубов, неспешно меряя шагами комнату — так ему лучше думалось. — Как случилось, что все наши находки попали к Путяте? В чем был наш просчет?
— Неужели мы недооценили Петровича? — предположила Надя. Она сидела верхом на стуле, вся бледная, бездумно глядя перед собой, и, казалось, с трудом принуждала себя следить за ходом беседы. — Но я стопроцентно уверена — когда мы открывали тайник, его рядом не было!
— Да, Петрович в это время находился на озере, — подтвердил Василий. — И все-таки, как мне кажется, свое дело он сделал: отвлек наше внимание на себя.
— Обычный тактический маневр, — прогудел отец Александр, живописно полулежавший на тахте. — Еще Михайла Илларионыч после Бородинской битвы… Впрочем, это к делу не относится.
— Вот именно, Александр Иваныч, тактический маневр, — согласился Дубов. — Пока мы все силы тратили на то, чтобы придумать, как нам хоть на недолго избавиться от Петровича, кто-то другой, очень опытный и изощренный, незаметно следил за нашими поисками.
— Так что же, получается, Петрович был подсадной уткой? — загоготал отец Александр.
— Нет-нет, Петрович был тем, кем он был — личным посланником Путяты и рачительным блюстителем государственной выгоды, — объяснил Дубов. — Не сомневаюсь, что он до конца дней будет вспоминать, как следил за нами и не дал присвоить чужое добро. Другое дело, что при всем этом присутствовал еще кто-то, кто наблюдал и за нами, и за Петровчем, и за Каширским с Глухаревой.