Надломленный крест
Шрифт:
Взгляд Феофано в сторону эрцканцлера. И тот сразу же склоняется, что-то шепча на ухо своей повелительнице. Та милостиво кивает в знак того, что слова услышаны и восприняты, после чего говорит:
– Но теперь муж Анны, императрицы Византии – тот самый князь Владимир, злейший враг Хальфдана Киевского.
– Это не так важно, императрица, – Иоанн XV позволил себе слегка снисходительную улыбку. – Византия не просто ослаблена поражением в войне с Болгарией. Восстание Варды Фоки не подавлено, он прочно удерживает за собой несколько отложившихся провинций, укрепив там свою власть. И при любом дальнейшем ослаблении Константинополя продолжит военные действия.
– Мы ошибались, – признала Феофано. – Это оставалось неизвестным. Благодарю вас, ваше Святейшество.
– О, это мой долг, помогать Священной Римской империи, – успешно пряча ненависть за елейной улыбкой, произнес ди Галлина Альба. – Но про то, что в столице Болгарии был, спустя многие годы, открыт языческий храм, пусть и на земле посольства Руси, это ведомо всем.
Да, про это императрица-мать знала. Как и ее эрцканцлер, да и все, кто мало-мальски интересовался политическими и духовными событиями в далеких странах. Шуму это событие наделало много!
Ведь если в столице Болгарии открывается храм «идолопоклонников», причем с разрешения самого царя Самуила, то… Открыто бросать в темницы или убивать «язычников» вроде бы и можно, но в то же время становится как-то страшновато. А вдруг это лишь первый шаг? А вдруг откроются новые храмы старых богов? И особенно пугало христианских священнослужителей то, что их привычное рвение будет… не так благосклонно принято коронованной особой.
Особенно болезненно было воспринято то, что после проведения в храме первых языческих обрядов лично царь Самуил объявил, что приходящие в этот храм не будут преследоваться. Ибо таков его договор с князем Киевским, такова благодарность за спасение от византийского коварства. И слова, что храм будет единственным, они как-то не особо впечатлили. Умные люди помнили, что распространение христианства в Болгарии начиналось с гораздо меньшего, чем храм под надежной охраной, да еще и неподалеку от центра столицы.
Императрица-мать и ее эрцканцлер в сане архиепископа это понимали лучше многих. Но Болгария – все же восточная ветвь христианства, об этом пусть у константинопольского патриарха голова болит. По крайней мере, болит больше, нежели у Рима. А вот Дания – это уже та земля, доходы с которой идут отнюдь не в Византию. К слову, доходы с тамошних приходов были немалые. Лишиться их… было не то чтобы болезненно, но для влияния церкви весомо.
– Значит вы, ваше святейшество, полагаете, что предложение князя Киевского о помощи нам во французских делах…
– Станет признанием слабости империи, – ответил ди Галлина Альба, когда стало понятно, что фраза была оборвана Феофано намеренно. – И не ограничится князь Хальфдан частью Дании. За ней последуют другие земли. Христиане, еще оставшиеся на Руси, скрывающие свою веру, доносили, что жрецы идолопоклонников ждут того дня, когда смогут восстановить свою власть над теми землями, откуда были изгнаны, как нечестивцы, противные единому Господу нашему. Послушайте, что пишут мне они в своих посланиях. Или можете прочитать их сами.
Императрица-мать предпочла последнее, и Джованни ди Торрино передал несколько листов скатанного в трубку пергамента в руки эрцканцлера. Тот, в свою очередь, быстро пробежал взглядом одно такое письмо, другое, скользнул по остальным, удостоверяясь. Ну а потом вновь
– Святой Престол предлагает нам объявить войну Руси? – выслушав эрцканцлера и обдумав сказанное, спросила Феофано. – И что тогда будет делать Франция? Гуго Капет будет рад услышать, что мы вступили в войну с опасным врагом. А у этого князя Киевского достаточно ума, чтобы предложить уже ему союз против нас. Вы уверены, что король Франции откажется от этого лишь потому, что Хальфдан – правитель языческих земель? Даже его невмешательство кажется мне сказкой.
Умна… Иоанн XV умел признавать не нравящееся ему, но тем не менее существующее. Да глупая женщина и не смогла бы сначала очень сильно влиять на своего мужа, Оттона II, потом, преодолев сопротивление многих, стать наряду с Адельгейдой регентшей малолетнего Оттона III, своего сына. И управляла империей она умело, сохраняя завоеванное ранее, пусть пока и не приобретя нового.
Такая не станет ввязываться в серьезную войну с опасным врагом под угрозой удара в спину от врага уже существующего. Но Иоанн XV предвидел подобное, потому не слишком унывал. Ведь есть не только Русь.
– Позвольте напомнить вам о венедских племенах, императрица. Вы помните, сколько бед они умеют причинять своими бунтами, находясь под властью империи, и набегами, выйдя из-под ее власти.
Феофано помнила. Ведь именно то самое восстание 983 года, завершившееся изгнанием верных Священной Римской империи маркграфов почти из всех славянских земель, завоеванных Оттоном Великим, стало роковым… Роковым для ее мужа, тяжело перенесшего такие вести и слегшего в постель, из которой тому так и не удалось встать. Неудивительно, что одно упоминание о тех событиях вызывало приступы «высочайшего императорского гнева», как в таких случаях пишут в хрониках.
– При чем здесь эти дикари?!
– Князь Хальфдан ударил по Дании. Мы можем ответить, ударив по тем, кого поддерживает он. По этому их Венедскому Союзу племен. Киев доставил беспокойство христианской вере. Мы ответим… соразмерно. И Мешко Пяст, князь Польский, будет счастлив получить поддержку от Священной Римской империи.
– Воевать будет Польша?
– С благословением и поддержкой золотом Святого Престола и с помощью войск империи.
Говоря эти слова, Иоанн XV следил за выражением лица Феофано. Возможность начать войну чужими руками, поддержать влияние христианства, а заодно покарать ненавистных ей венедов… Императрице должно было это понравиться. Главное, чтобы все началось. А посильнее разжечь загоревшееся пламя войны – этому верные рабы божьи неплохо обучены. Лишь бы только начать, пролить первую кровь, да так, чтобы ее вкус и терпкий запах опьянил многих и многих.
– А что же Дания? – прищурилась Феофано. – Знаете ли вы, ваше святейщество, что король Свен прислал, тайно прислал, послов, которые молят нас о помощи?
– Теперь уже вы меня удивили, – склонил голову понтифик, признавая свою неосведомленность. – Мне казалось, что он сперва припадет к ногам викария Христа, а потом, осененный нашим благословением, отправится просить помощи у вас.
– В душе эти новообращенные христиане еще не забыли своих идолищ, – скривился эрцканцлер, впервые открыто подав голос. Правда, с разрешения императрицы-матери, жестом разрешившей ему говорить. – Они еще не научились, как должно почитать Господа нашего и его наместника на земле. Вот их дети будут гораздо более смиренными перед крестом и теми, кто носит его как знак своего духовного сана.