Наедине с собой
Шрифт:
(мышцы напрягались!) голова «раскалывалась» с еще большей силой.
Мешали даже часы (сначала это были «ходики», а позже – будильник) и их или останавливали, или выносили в другую комнату.
Так что я еще подростком знал все лекарства «от головы», которые появлялись в местной аптеке.
Аскофен, цитрамон, ацетилсалициловую кислоту, пирамидон т.д. носил едва ли не полными
карманами (к счастью, таблетки тогда стоили копейки). А мать их пригоршнями ела.
Где-то под 50 так болеть голова перестала. Да появился ревматоидный полиартрит – болезнь, которую не умели (да и не умеют!) лечить.
К тому времени я уже был взрослым, путешествовал по миру и имел возможность доставать
дефицитные лекарства. Теперь она употребляла их – начиная с вольтарена с ибобруфеном и
заканчивая уколами преднизолона в суставы.
Помогло ли это или нет, никто не скажет. Однако, превозмогая боль, мать еще пожила...
***
Я – второклассник. Зима. Будильника в доме нет, время измеряют ходики, гирю которых нужно
каждый вечер подтягивать. Это – обязанность отца.
У матери она – куда сложнее: лечь спать примерно в 23.00 и проснуться в 4.00, чтобы разжечь
плиту (дрова + уголь), приготовить завтрак и к началу восьмого, подняв нас с отцом, накормить
горяченьким. Да, мне еще нужно сварганить обед в школу.
Само собой, каждая ночь у матери – не позавидуешь. Иногда, по ее рассказам, вскакивала к
ходикам каждые полчаса, дабы убедиться, что еще не проспала и, следовательно, еще можно
прикорнуть.
В то утро, как обычно, в начале восьмого подняла меня. И, как обычно, мне жутко хотелось спать.
Но делать нечего: поел, дособрал ранец и ушел грызть гранит школьной науки.
Едва вышел за калитку, почувствовал – что-то не так. Но что, понять не мог. Пока не пробрел
снегом с полкилометра. Ага, да ведь темень – просто жуткая. Еще и оттого, что …не светится ни
одно окно на улице. Стало страшно. И я повернул назад.
– Ты чего? Забыл что-то?! – удивилась мать.
– Нет, не забыл.
– А чего тогда вернулся?!
– Там очень темно. И никого нигде не видно. Мне страшно идти…
Мать подошла к окну, выглянула. Потом внимательно присмотрелась к ходикам на стене.
– Как же я так ошиблась?!! – развела руками. – Ладно, раздевайся и ложись досыпать!
Оказалось, спросонок мать поднялась хозяйничать не в 4.00, а в 2.00. Соответственно, и в школу
меня отправила посреди ночи.
***
У бабы Клавдии я провел, пожалуй, половину детства. Что помнится?
Интересуюсь, глядя на вечернюю звездную россыпь:
– А что это такое?
Она:
– Там, наверху, ходит боженька и ножичком протыкает в небе дырочки, чтобы нам здесь, ночью, хоть немного было светлее.
В другой раз летним утром бабушка послала меня открыть ставень. Привычно распахнул одну
половинку, взялся за вторую. И … испуганно закричал. Откуда-то сверху на меня бросилось что-
то живое и ужасно безобразное, да еще вцепилось в верхний край трусов (я был только в них). Я
причитал минуты три, пока не приковыляла больше, чем я, перепуганная старушка. За ней
подошел и мужчина, у которого, при отсутствии собственного жилья, она с сыном Николаем
снимала времянку.
Старшие быстро установили «лицо» виновника кутерьмы – это была летучая мышь, которую я
видел впервые в жизни. Да еще у себя едва не на голом пупе!
Между прочим, оторвать рукокрылое млекопитающее удалось лишь с помощью ...щипцов (о
защитниках животных тогда никто не слышал).
Помню, как она на последние копейки купила мне щедро иллюстрированную книгу «Конек-
горбунок», пришедшеюся мне по вкусу, оставшись, не исключено, на день-два без хлеба.
Жизнь бабушка провела в нищете. Коня и корову, как я писал, прогулял непутевый муж.
Батрачество. Война. Землянка. Отсутствие для людей ее возраста хоть какой-нибудь работы.
Плела из цветной бумаги цветы и пыталась их продавать (кому они нужны, когда у народа на еду
не хватает?) А еще, как я уже писал, на стакан сбывала мел и крахмал.
Сын, а мой дядя, Николай тяжело работал на кирпичном заводе, но не разминался с рюмкой, поэтому с деньгами у них всегда было туго. Мыкали горе по съемным углам: сначала в переулке
за райбольницей у Харченко, потом – на улице Средней у Маслака. Пока, во второй половине 50-х
годов прошлого века не получили земельный участок в переулке им. Цыбаня. Там на протяжении
нескольких лет, параллельно с моими родителями, и возвели две небольшие комнатки из самана.
Купить топлива не за что, а ходить на болото за камышом и лозой старушка уже не имела сил.
Поэтому придумала – голь на выдумки хитра! – обогревать дом …шелухой подсолнечника. Добро, в мельнице его набирать не запрещали. Я велосипедом возил то «нищенское топливо» мешками. И
поднимал с помощью лестницы на чердак. За лето он наполнялся по самые стропила – о нормах
пожарной безопасности никто и не догадывался. К сожалению, горело «топливо» мгновенно, почти не давая тепла. И сжигалось уже в декабре. А дальше – как придется...
Смерть бабушки, в отличие от жизни, оказалась легкой. Январским воскресным заснеженным
Прилуцким путем (ныне – ул. им. Цыбаня) она шла на базар и ...вдруг упала. Врачи
констатировали кровоизлияние в мозг. Спасти бедолагу не удалось – да и какая там аппаратура в