Наемник. Цикл «Пираты Чёрного моря»
Шрифт:
Петрович как я уже говорил, был неприметным мужичком средних лет, тихим и незаметным. Весь такой никакой, средних лет, дядька непонятно каким раком решил податься в корсары. Пират из него был, как из сами знаете чего, пули. Ну, да ладно, коробки с пулеметными лентами тягает, и то хорошо.
Вернемся к Ваньку. Иван Тихий (господи ты чем думал, когда давал ему такую фамилию?) двадцатилетний балбес, невысокий, крепенький, увлекающийся спортом и мечтающий стать спецназовцем. Он разбирался буквально во всем, а в чем не разбирался, то делал вид, что разбирается и понимает. У него на любое явление в этом мире было свое собственное мнение, причем зачастую прямо противоположное его собственным высказываниям. Он спорил с окружающими не ради истины, а ради спора.
При этом, самое удивительное, что Ванек и Серега как-то быстро сдружились, причем выглядело это весьма забавно – один трещал без умолку, а другой его внимательно слушал и периодически кивал, явно соглашаясь со сказанным.
Кто первым обозвал пулеметчика Могилой, я сейчас уже не вспомню, но прилипло сразу, впрочем, не удивлюсь, если это был Ванька Болтун. Тихого, кстати, так и называли – Болтун.
Ну, а Петрович, был, как говорится, человек – не о чем. Вроде и есть, а исчезнет и никто его пропажи не заметит. Одно слово – второй номер, потаскун для пулеметных коробок.
Командование в лице бородатого здоровяка с РПК (чёрт, да как же его зовут), решило, что для этой самой тройки, я – лучший лидер. Наверное, просто, вид у меня такой, что посторонним людям кажется, что я шибко умный и опытный.
– Болтун, как зовут нашего взводного? – крикнул я в оконный проем.
В ответ тишина. Странно? Обычно на любую возможность поговорить или заданный вопрос Ванек откликался с пионерской готовностью.
Я подхватил автомат и вышел наружу. Во дворе никого нет, только где-то поблизости, в саду слышны звуки тихой перебранки. Пошел туда, чтобы разведать, кто это тут бурогозит.
В саду, засаженном вишневыми деревьями, которые сейчас были красиво украшены белыми цветами, было свежо и чудесно. Воздух наполнен запахами весны и цветочной пыльцы. Немного портила эту идиллию вонь горящего пластика и смрад обугленных трупов, но к ним я как-то уже привык.
Посреди сада Ванька переругивался с двумя уголками из третьего взвода. Два худющих мужичка, явно криминальной наружности, тащили через наш сад какого-то подростка. Помимо пацана у них в руках еще было несколько баулов с разномастным, цветным тряпьем. Подросток выглядел неважно, он был сильно избит, руки так туго связаны проволокой, что кожа под металлом лопнула и оттуда сочилась кровь. Уголки бросили мешки, один продолжал держать пацана, а второй чего-то втолковывал Болтуну. Позади Ванька монументальной скалой возвышался Серега, но он по своему обыкновению молчал. Петровича нигде не было.
– Чё орете? – вяло поинтересовался я.
– Слышь, старшой, убрал бы ты своих малолеток, а то, как бы, не было беды, – сквозь зубы прошипел боец, державший на болевом захвате турецкого пацаненка.
– Иваныч, ты прикинь, они поймали турченка и хотят его изнасиловать. А, он, – Ванек ткнул пальцем в связанного пацана, – он, наш. Русский!
– Помагы, пажалюйста, – коверкая русский, тут же промямлил пацаненок, – я – русикий, я – свой!
– Вот! – зарычал Ванек. – Отпускайте его!
– Слышь, пистон малолетний, если мы его сейчас отпустим, то мы тебя потом опустим! Понял? – прорычал второй уголок.
Бамс! – я тут же, не раздумывая, двинул ногой в пах угрожавшему Ваньку бойцу.
– Руки! Руки, вверх! – ствол автомата буквально впился в ошалевших уголовников. – Вы, чё, попутали? Кого вы тут опускать собрались? Серый, разоружить обоих! – приказал я пулеметчику.
Могила тут же сдернул автоматы с обоих бойцов третьего взвода, а подскочивший Болтун выдернул у одного из них пистолет из открытой кобуры, висевшей на поясе на манер ковбойских. Через минуту оба бойца были разоружены и освобождены от подсумков с магазинами.
– Чё за дела? – набычился один из уголков.
– Сейчас за базар ответите или старшего позовем, чтобы разрешил наш спор? – спросил я. – Кто вас за язык тянул? – с этими словами я взял в руки пистолет уголовника и с силой вжал ствол ему в лоб. – Как говорил, один усатый грузин: нет человека, нет проблемы. Ванек сгоняй к ограде и смотри, чтобы никто не шел, Серега, а ты этот тюк, – я махнул стволом пистолета в сторону баула с тряпьем, – уложи на этих двух фраеров, мне надо, чтобы звук выстрела был не слышен.
Чтобы вы понимали, я сейчас говорил совершенно не серьезно, я ни капельки не планировал убивать своих сослуживцев, пусть и таких моральных уродов, как эти. Блин, у нас тут каждый ствол на счету, не хватало еще друг дружку перестрелять. Но Серега и Ванька, кажется, совершенно не поняли моего настроя, я то думал, что они бросятся меня уговаривать, чтобы я помиловал этих уродов, а они, ни фига, тут же бросились выполнять мои прямые приказы. Ванька поскакал к ограде и оттуда прокричал, что все нормально, дескать, чисто, можешь их валить, на хрен. Прям так и заорал: чисто, вали, их на хрен! Интересно, на этот крик уже бежит сюда добрая половина нашего отряда или только его малая часть?
Ну, а Серега, в свою очередь, тут же сбил ударом ноги одного из уголовников и набросил на него тюк с вещами.
– Братка, не надо, не стреляй! – взвизгнул один из уголков. – Да, забирайте себе этого турчонка, он нам и в буй не впился!
– Дело не в пацане, дело в твоих словах, – грозно произнес я, мысленно сдерживая смех. – Ты моего младшего брата опустить хотел, такое прощать нельзя.
– Да, ты чего?! Да, ты не так понял!! – опешил от такого поворота уголок. – Да, мы никогда! Ты чего? Бля буду, в натуре, честное пацанское слово, вот тебе крест!
– Сто золотых монет! – строго сказал я. – За базар надо отвечать!
– Братка, ты, чё?! – выпучил глаза уголок. – Побойся бога! Давай по-братски, разойдемся миром? Откуда у раба божьего столько?
Мужичок принялся извиваться всем телом и рыдать. Получалось у него весьма реалистично и натурально, я бы даже поверил, будь на моем месте, я трехлетней давности, до Катастрофы. Тогда я вообще был человеком доверчивым и немного наивным, многим верил на слово, за что чуть было не присел на пару лет.