Наемник
Шрифт:
– Сыт по горло, – ответил Каргин, захлопывая двери перед носом крепыша.
Теплый прием, раздумывал он, неторопливо стягивая башмаки. Если не считать того, что сунули в каморку без окон и нежилую с виду – ни стула, ни стола, ни шкафа, ни кровати. Зато был упругий палас под ногами, обтянутый кожей диванчик и вешалка. На диване – белье и рубаха, на вешалке – роскошный костюм из чесучи, модель «сагиб в индийских джунглях», под вешалкой – легкие светлые туфли. Против входа – дверь, за нею – ванная, пошикарнее, чем в коттедже на Грин-авеню: розовый мрамор, зеркала, краники из бронзы в форме миниатюрных дельфинов. На потолке – мозаика: еще
– Как в лучших домах Нью-Йорка и Лондона, – пробормотал Каргин, соскабливая двухдневную щетину. Он принял душ, пошарил в шкафчиках, нашел бактерицидный пластырь и залепил царапину на ребрах. Потом переоделся, проверил, что паспорт с дюжиной виз и кредитки на месте, что ничего не подмокло за время странствий в болотах и лесах. Сунул бумажник в карман, напялил берет, полюбовался на себя в зеркале. Выглядел он орлом – ни дать, ни взять, майор с «волосатой лапой», коего, в обход завистливых сослуживцев, произвели в подполковники.
Все это заняло минут тридцать, а больше он не осмелился отторговать у судьбы. Больше и не нужно. Полчаса – приличный срок; надо думать, бельгиец со своими молодцами уже карабкается по трубе и, может быть, преодолел ее наполовину. При этой мысли настроение у Каргина поднялось, он лихо заломил берет, промурлыкал: «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…» – и вышел в коридор.
Крепыш, подпирая стену, дымил сигаретой.
– Ну, я при полном параде. Куда теперь? Наверх, в пентхауз?
– Да, сэр. Если только не возникло желание перекусить. Кофе, сандвичи, сок, фрукты…
– Перебьюсь, – сказал Каргин, скривился при упоминании о фруктах и повернул к лестнице.
Тут ничего не изменилось, будто не было ни битв, ни оккупации. Мраморные ступени по-прежнему окутывал ковер – правда, слегка затоптанный и в подозрительных бурых пятнах; шеренга бравых римских воинов, сверкая бронзой, поддерживала перила, Марс грозно хмурился и тряс башкой в гривастом шлеме, Вулкан бил молотом по каменному мечу, Минерва целилась копьем в потолок, да все не могла дотянуться. Около статуи бога войны устроился очередной крепыш – с сосредоченным видом подбрасывал и ловил в ладонь гильзу от автоматного патрона.
Наверху по эспланаде гулял легкий бриз, шелестел листьями в древесных кронах, рябил поверхность воды в пруду, баюкал амазонскую красавицу-кувшинку. Тут тоже все оставалось без изменения. Слева, на хозяйской половине, дверь была открыта, но окна задернуты шторами; справа, в компьютерном центре, за водопадом виноградных лоз просвечивали угловатые силуэты – сейфы, шкафы, столы со слепыми глазницами мониторов и вмурованная в стену печь.
Каргин огляделся. Скамейки под пальмами, строй мандариновых деревьев, зеленый занавес лозы и полосатый тент, как парус над ладьей викингов… Мирный пейзаж, знакомый! Привык за месяц… Лишь корпус «Ирокеза», бугрившийся за павильоном, казался тут абсолютно лишним – будто клякса, посаженная реставратором-халтурщиком на полотне великого мастера. Пилот копался у помела, что-то перекладывал или искал в пассажирском отсеке, часовой, с висевшим поперек живота автоматом, бродил у лестницы. С губ его свисала сигарета.
– К шефу, – коротко сказал провожатый Каргина.
Часовой повел стволом.
– Мистер Мэлори в кабинете. Прошу вас, сэр.
Каргин, бросив жадный взгляд на черную тушу вертолета, направился к дверям. Ветер подталкивал его в спину, играл полами пиджака. Южный ветер, еще сохранивший прохладу антарктических льдов. Попутный! Он счел это добрым знаком.
В комнате с распахнутой настежь дверью тоже было прохладно. Патрик и Мэлори сидели за столом, на этот раз не загроможденным книгами – на полированной поверхности, рядом с пепельницей, лежал только большой, плотно набитый синий конверт. Мэлори курил сигару; старик, вытянув ноги и прикрыв глаза, откинулся в кресле. Прядь рыжих, с проседью, волос свисала на лоб, лицо казалось побледневшим, но в остальном он выглядел как всегда, будто рай на острове Иннисфри все еще существовал и был таким же щедрым, безопасным и невинным, как пару дней назад.
«Вот старый дьявол!.. – подумал Каргин с внезапным и вовсе неуместным всплеском восхищения. – Все ему по барабану! Ничем не прошибешь!»
Мэлори уже направлялся к нему, с широкой улыбкой на устах и распростертыми объятиями.
– Отлично выглядишь, сынок! На миллион долларов! Даже на целый миллиард!
– Благодарю. Вы тоже. Особенно мистер Халлоран. – Взгляд Каргина обратился к креслу.
Коммодор похлопал его по спине.
– Нет больше мистера Халлорана, мой мальчик. Увы! Расстался с жизнью и скоро будет захоронен, прямо на месте трагической гибели. Под орудийный салют, с приспущенными знаменами… Толпы репортеров, плач безутешных друзей, поминальная служба, мраморный саргофаг над обгорелой плотью да бетонными обломками, и так далее… Все – по высшему разряду!
Почти как во сне Росетти, подумалось Каргину. Только папы с кардиналами не хватает.
Сидевший в кресле старик кивнул. Вероятно, это полагалось считать знаком согласия с речами Мэлори, а заодно и приветствием.
– Если мистера Халлорана нет, если рыдания смолкли и траурный марш отзвучал, то что у нас в сухом остатке? – спросил Каргин, озирая комнату и невзначай поглядывая на часы. – Чем утешимся мы, живые? К примеру, вы и я?
Коммодор загадочно усмехнулся.
– Я буду знать, что мой старинный друг и покровитель благоденствует на далеком острове – разумеется, не на этом, а на другом, однако столь же прекрасном. Там все уже подготовлено – дома, дороги и сады, порт, аэродром, надежная охрана… И там его поджидают.
– Остин Тауэр? – будто по наитию вырвалось у Каргина.
– Остин Тауэр, Квини, Магуар и другие доверенные лица, к которым вскоре присоединятся Спайдер и мисс Мэри-Энн. Ну, а я… – лицо Мэлори вновь расплылось в улыбке, – я, как говорилось выше, буду знать, что мой покровитель живет в покое и безопасности, и не оставляет нас своими мудрыми советами. Каждый из них мы непременно исполним. Точно и в срок! Тем более, что мешать уже некому – наш молодой президент мистер Роберт Паркер поет псалмы у ног Господних… Помилуй и спаси его Творец!
– Для вас это большое утешение, – согласился Каргин. – А что приготовлено для меня?
Он снова взглянул на часы и отметил, что Кренна минут через двадцать будет в колодце мусоросборника. Может быть, чуть запоздает – все-таки с ним двое раненых. Раненых, однако вполне боеспособных…
Коммодор, отложив сигару, переглянулся с Халлораном. Казалось, они молчаливо советуются о чем-то – возможно, об условиях нового контракта или о том, надо ли вообще предлагать его Каргину. Затем послышался скрипучий голос старика: