Наемник
Шрифт:
— Я был вором, — продолжил свой рассказ Келлер. — Промышлял на черном рынке. Продавал все, на чем мог заработать. Но жил я, как бродячий пес: рыскал по помойкам, голодал и ненавидел мир, в котором было все, но где мне не перепадало ничего. Вот я и воровал. Так я учился жить. А когда почуял опасность, записался в легион. Все же лучше, чем сесть в тюрьму.
— Но ты же не виноват. Ты поступал так, потому что не было другого выхода. Ты же был еще ребенком, и никто о тебе не заботился. — Элизабет обняла его. — Тебе не повезло. Знаешь, когда я представляю, как ты, маленький мальчик, совершенно одинокий, рос в этом мире... я люблю тебя еще больше!
— А я думал, что тебя это шокирует, — улыбнулся Келлер. — Я покинул легион, чтобы начать новую жизнь.
— И тогда ты приехал в Бейрут? Расскажи мне о своей девушке. Как ты с ней повстречался?
— Я нашел ее на улице, когда однажды ночью возвращался домой. Она упала в обморок от голода. Таких беженцев, как она, сотни. Они продают себя за несколько пенсов. Но она не стала шлюхой. Слишком она, бедняжка, была тощая и безобразная. Никто на нее не польстился.
— Кроме тебя, — задумчиво сказала Элизабет.
— Я не знал, что с ней делать. Она не хотела уходить, — объяснил Келлер. — Приходилось тебе видеть такое — кто-то сидит у тебя под дверью и норовит поцеловать тебе ноги? Я впустил ее в комнату. И она стала обо мне заботиться.
— Она, наверное, любит тебя. И любит очень сильно.
— Думаю, что да. — Келлер потянулся за сигаретами. Они оба молча закурили. — Большинство арабок обокрали бы меня в первую же ночь и смылись бы. А Соуха не такая, ей нужен только я. — Он повернулся и взглянул на Элизабет. — Если бы это случилось в Бейруте, она бы тебя отравила. И считала бы, что права.
— Очень мило.
— Не осуждай, — спокойно сказал Келлер. — Это совсем другой мир. Когда у человека ничего нет, он готов на все, чтоб сохранить и малость. В твоем мире я никто, а для таких, как она, подарок судьбы. Человек, который не бьет ее, не заставляет торговать своим телом, покупает ей сласти, доставляет ей радость. Перед отъездом я оставил ей деньги. На них можно было бы, наверное, купить меховое пальто, как у тебя. Но ей хватит их на всю жизнь. Если что случится, она будет обеспечена.
— А что может случиться?
Элизабет приподнялась.
В полумраке он увидел ее обеспокоенный взгляд, выражение страха на лице. Слишком уж он разболтался. Едва не выдал себя. Келлер обнял ее.
— Вдруг я решу не возвращаться, — солгал он.
Фуад Хамедин купил себе новый автомобиль. Он был без ума от американских моделей обтекаемой формы, похожих на космические корабли. Ему нравились огромные парковочные огни, которые светились в темноте, как красные глаза чудовища, отопительные приборы, радио, электрические стеклоподъемники, рулевое управление с гидроусилителем. Он выбрал красивую модель «форда» в голубых и бежевых тонах, с откидывающимся верхом и покрышками с белыми боковиками. За Келлера он получил хорошие деньги. Их перевели ему по почте. Интересно, что же придется делать этому бродяге за ту фантастическую сумму, что ему обещали? Да и вообще получит ли он их? Фуад считал, что не получит. Такая работенка таит в себе двойной риск: либо поймают, либо сам наниматель прикончит. Пусть скажет спасибо, если ему перепадет хоть доллар из этих денег. А вот его девчонке достанется изрядный куш, ведь Келлер обеспечил ее. Попозже, когда минует опасность, он навестит ее.
Он подъехал в своей новой машине к дому, забрал жену и троих ребятишек и повез их покататься. У него была красивая молодая жена и трое пухлых избалованных детей — два сына и дочь. Младший постоянно ныл. Родители его особенно баловали. Все они уселись в новом автомобиле. Болтали, смеялись, покрикивали на детей и друг на друга. Из приемника лилась жалобная арабская мелодия. Погода была прекрасная, и Фуад повез свою семью в горы, откуда открывался прекрасный вид на зеленые холмы и синюю шелковую гладь моря. Солнце сияло, внутри машины было тепло. Фуад получил «форд» утром. Он летел как птица. Узкие улочки не давали ему возможности прибавить скорость, и он спустился пониже на широкую магистраль, ведущую в город. Чтобы опробовать машину как следует, Фуад выехал на набережную и поехал в сторону аэропорта. Здесь в два часа дня движение было небольшое. Он толкнул в бок жену, и она засмеялась. Спидометр показывал шестьдесят. Фуад еще сильнее нажал на акселератор. Когда скорость дошла до восьмидесяти, механизм, приделанный к стрелке спидометра, привел в действие взрывное устройство. На меньшей скорости Фуад благополучно проездил бы и год.
В десяти милях от аэропорта, где двадцать лет назад Фуад Хамедин совершил свою первую посредническую сделку, он и его семья взлетели на воздух вместе с обломками мотора. Останки машины и тел были разметаны на пятьдесят метров вокруг. Друэ выполнил первую часть своего обещания. Осталось только избавиться от девчонки Келлера.
— Рад снова тебя видеть, Лиз. Выглядишь потрясающе, — улыбнулся Питер Мэтьюз, усаживаясь напротив Элизабет.
Он все-таки увиделся с ней, как хотел того Лиари. Хотя заставить ее прийти оказалось непросто. По телефону она разговаривала холодным равнодушным тоном. Но Мэтьюз не оскорбился. Ему было велено встретиться с ней, и он должен был это сделать. Элизабет сказала, что не может с ним пообедать. И поужинать тоже. Нет, пригласить его к себе выпить по рюмочке она не может. Мэтьюз сразу почувствовал, что она не одна в квартире. Новый друг? Но это не Эдди Кинг. Тот во Франкфурте. Это проверено. В конце концов Элизабет согласилась выпить с ним бокал вина, и он пригласил ее в ресторан «21», где они раньше часто бывали. Элизабет и правда выглядела отлично. Комплимент его был искренен. Они сели за маленький столик, поскольку она не захотела уединиться в отдельном кабинете. Мэтьюз вспомнил, что раньше она вела себя иначе. Ей всегда хотелось держать его за руку.
— Ты тоже хорошо выглядишь, — сказала она. Келлер думал, что звонят ему. Обрадовавшись, что это оказалось не так, Элизабет и приняла приглашение Питера. К тому же она боялась, как бы он не заявился на квартиру, если она откажется встретиться. Мэтьюз не изменился. В те несколько раз, что они случайно встречались после разрыва, она не потрудилась рассмотреть его. А сейчас — другое дело. Теперь он ничего не значил для нее; будто перед ней сидел совсем чужой человек с бокалом мартини в руках. И только ухмылка на лице была прежняя.
— К чему эта встреча? — спросила Элизабет.
— А почему бы нам и не встретиться? Я подумал, вдруг у меня еще есть мой последний шанс. Я столько раз хотел тебе позвонить, Лиз, но боялся, что ты не пожелаешь вернуть доброе старое время. Ты, кажется, тогда немного обиделась на меня?
— Да, немного. Но теперь нет. Ты это хотел услышать?
— Отчасти да. Что ты больше не сердишься и разрешишь мне иногда тебя навещать. Мне стоило немалого труда уговорить тебя встретиться со мной.
— Ну вот я здесь. Что, другие твои подружки сегодня заняты?
— Я никому не звонил. Меня интересуешь только ты, дорогая, — сказал Мэтьюз, приложив руку к сердцу.
Элизабет невольно рассмеялась:
— Я смотрю, ты совсем не изменился. Все такой же трепач. И не женат?
— Нет, нет и нет. Если уж я не женился на тебе, то на ком-то другом — и подавно. А ты? До меня дошли слухи, что ты выходишь замуж за Эдди Кинга.
— Что! — Элизабет не умела притворяться. Одно это восклицание и выражение ее лица сказали Мэтьюзу все, что ему требовалось узнать. — За Эдди Кинга? — с возмущением повторила изумленная Элизабет. — Он друг моего дяди. Надо же придумать такую глупость! — Она сердито поставила свой бокал, пролив на скатерть вино.