Наемник
Шрифт:
– Да что в ней такого особенного? Чего тебе не хватало?
–Все.
Раскуривая в стороне сигару, Гутьеррес не переставал за всем наблюдать со своими людьми. Идея накачать Карлу была не его – Дамиана, которую первый с радостью разделил. Убирать зазнаек, лезущих туда, где они не продержатся и года без уважения, было любимым занятием мужчины.
Закончив, парень отошел и поравнялся с Пабло.
– Интересно, меня ты также когда-нибудь красиво уберешь?
В качестве ответа прилетел смешок.
Карла
Кровь, грязь. Смесь ускользающей, запятнанной жизни и несбыточных планов.
– Надо сжечь здесь все, – твердо произнес Бланко.
– Сожжем, не беспокойся. Иди, не заставляй свою барышню ждать.
Они пожали друг другу руки, и Дамиан направился в сторону выхода.
К своейнезваной любви.К своейдевушке.К своейженщине.К своей…
– Ну что, ребята, превратим все это дерьмо в пе… Бланко!
Он остановился. Звон в ушах отрезал от реальности. Легкое жжение кольнуло где-то в боку. Дамиан опустил голову. Будто впал в гипноз.
Багровые капли разбивались под ногами. Сначала маленькие и медленно, затем ускорялись и становились крупными, превратившись в струю. Струю его собственной крови.
Воздух рассек новый выстрел. Парень поднял голову и подумал, что у него точно помутилось сознание, потому как перед глазами привиделсяеесилуэт. Дорогой, желанный, с перекошенным от ужаса и злости лицом, стрелявший куда-то за спину Бланко. Он понял, что это не мираж лишь тогда, когда силуэт отбросил пистолет и, выкрикнув что-то нечленораздельное, сорвался к нему.
– Дамиан, Дамиан, – взывала Веласкес, панически оглядывая его. – Слышишь меня?
– Слышу, глазки, – окровавленные губы дрогнули в улыбке.
Ноги онемели и подкосились. Наемник упал, вместе с ним на колени опустилась и девушка, нащупавшая неистово сочащееся кровью огнестрельное, зажав его руками. Теплая жидкость запачкала ладони.
– Господи, сколько крови, – голос Веласкес дрожал. – Что делать… Дамиан, что мне делать?
Рана пульсировала. Горела. Но парень думал только об одном:
– Как же она прекрасна…
– Даже не вздумай умереть, – яростно процедила Селия. – Я сама тебя прикончу.
– Охотно в это верится.
Парень закашлялся и простонал сквозь плотно сжатые губы.
– Скажи, что я должна сделать, – глотая слезы, со вселенской мольбой. – Скажи, Дамиан!
– Побудь рядом еще немного. Мне этого достаточно.
Веласкес прижала к себе Бланко и всхлипнула.
Она сожалела о том, что ничего не могла сделать. Что он жил той жизнью, которой жил. Что его вырастили таким, привили то, что не должно было становиться единственной причиной существования. Что он не знал, что такое, когда тебя ждут, когда за тебя беспокоятся.
Любовь.
– Хотя бы успел подарить тебе пару букетов и свозить в Мексику, – хрипло усмехнулся Дамиан, дотронувшись до щеки девушки. – Не надо из-за меня плакать. Я того не стою.
– Они были прекрасны. Цветы. Правда. Мне очень-очень понравились!
– Вряд ли в мире существует что-то прекрасней твоих глаз.
Пелена заволакивала глаза. Веки тяжелели. Каждый вздох давался с огромным усилием.
– Дамиан, нет-нет-нет! Не закрывай глаза! Нет! Дамиан, нет! Боже!
Селия отчаянно кричала. Сопротивлялась, извивалась, когда чьи-то руки оттащили ее от наемника.
Мир рушился.
Мир горел.
Мир терял краски.
И в конце…
Ничего.
Глава 29
Дамиан
Я столько раз играл со смертью. Дразнил ее, насмехался над ней. Считал ее самым легким, что могло произойти с человеком. Для кого-то я и вовсе был ею.
Холод.
Каждая секунда была пропитана дикой болью. В какой-то момент я захотел, чтобы все просто закончилось. У меня не было сил. Я был не в силах…
Слышатьеекрики. Видетьееслезы.
Она не должна была плакать из-за такого выродка, как я.
Было бы лучше, если бы время можно было повернуть вспять. Я бы просто пошел другим путем. Ведь в тот вечер, когда я проник в кабинет Веласкеса, я заметил ее. Хоть она и пыталась оставаться незамеченной. Пыталась казаться сильной. Держать себя в руках.
Я видел ее, но захотел увидеть ближе.
Тогда она приставила к моему виску дуло пистолета. Храбрая, смелая,невероятная.Что было бы, выстрели она тогда?
Было бы легче.
Ей.
Она меня тормошила. Разрывалась, тряслась, расталкивала всех вокруг. Цеплялась за меня так, будто я был единственным ее шансом на жизнь. А ведь было в точности наоборот.
Онабыла моим спасением.Онабыла моей погибелью.
Она была моимвсем.
Боль.
Не такая, к какой я привык с детства. Когда от меня отказались родители, я был еще слишком мал, чтобы хоть что-то понять. Когда меня отдали на попечение безумному родственнику – я был уже пуст, но он наполнил меня всем тем, что не должен нести в себе нормальный человек.
И я исказился. Не стал отказываться от того, кем стал. Не отказывался даже сейчас, находясь на последнем издыхании. Я просто жил так, как мог. Делал то, что умел.