Наемники

Посвящается Ларри и Недре

Мы с Эллой легли в полтретьего. Погасили свет, только-только обнялись, и в этот момент позвонили в дверь. Я выругался, а Элла покрепче прижалась ко мне.

— Молчи, может, уйдут, — прошептала она. Как бы в ответ, звонок снова залился на всю округу. Кого бы там черт ни принес, он нервничал и спешил. Я повернулся, включил прикроватную лампочку, и мы с Эллой искоса поглядели друг на друга. Она была красавицей, чертовски красивой женщиной. Темные волосы мягко спадали на плечи, губы полные,

как бы чуть припухшие, полуприкрытые, ждущие глаза. Она села, прислонившись ко мне, и простыня соскользнула с ее груди. Ничто не в силах было оторвать ее от меня именно сейчас, ну как они не понимают. Мне было наплевать, кто там толчется за дверью — сам дьявол или, того хуже, Эд Ганолезе.

Звонок снова заверещал, и Элла заговорщически подмигнула мне, давая понять, что она знает, о чем я думаю, и что она думает о том же.

— Вернись поскорее, — еле слышно попросила она.

— Две секунды! — бодро заверил я. Отбросив простыню, я решительно вскочил на ноги. Пока я искал, что накинуть на себя, звонок прозвучал снова. Я вылетел в гостиную с твердым намерением врезать кому-то в морду.

Когда ко мне звонят, я обычно смотрю в глазок, прежде чем открывать. Но сейчас я был слишком вздрючен, чтобы осторожничать. Я толкнул дверь и свирепо уставился на пришельца.

Это был Билли-Билли Кэнтел, дрожащий словно лист на ветру. Я на мгновение лишился дара речи. Просто уставился на него молча. Из всех, кого я знаю, Билли-Билли Кэнтел был бы последним, о ком я бы вспомнил как о возможном ночном посетителе. Это тощий, жалкий, ничтожный маленький бездельник, по виду которого не скажешь, сколько ему лет, — может, тридцать, а может, и все пятьдесят. Он из тех несчастных шутов, для кого слово “жизнь” начинается с прописной буквы “Г”, я имею в виду героин. Он делает все, что только можно, с наркотиками: он их покупает, продает, перевозит и, к несчастью для человека его профессии, безбожно накачивается ими. Его бизнес — торговля в розницу в Нижнем ИстСайде.

Мне не приходилось с ним встречаться уже месяцев шесть, если не больше. Последний раз мы с ним вдумчиво побеседовали из-за того, что он не торопился приносить деньги Эду Ганолезе. Я упросил Эда не посылать обычного сборщика налогов. Поговорил с ним сам — дружески, аккуратно, чтобы не поломать кости, и он дня через два все заплатил.

Дело в том, что Билли-Билли Кэнтел и я обычно вращались в разных сферах, и я подумать не мог, что он посмеет вытащить меня из постели в половине третьего ночи. Так что я, не деликатничая, спросил его, какого черта ему нужно, а он заплакал.

— К-Клей, — хныкал он. — Ты до-должен мне помочь, я по-попал в бе-беду!

Понятно теперь, почему его кличут Билли-Билли?

— А мне-то что?

В данную минуту меня нисколько не волновали ни хлюпающий носом наркоман, ни его проблемы. Я весь был устремлен к Элле, ожидавшей меня в постели.

Билли-Билли сотрясал легкий колотун, руки дергались, и он, как заведенный, в страхе оглядывался на лифты.

— Впу-впусти меня, Клей, — молил он. — По-пожа-луйста!

— У тебя никак полиция

на хвосте?

— Не-нет, Клей. Не-не думаю. Не-нет...

Его продолжало колотить, как испорченную счетную машину. Казалось, он на глазах вот-вот развалится на детали и они разлетятся по всему полу в холле. Я пожал плечами, отступил в сторону и нехотя буркнул:

— Ладно, входи! Ненадолго, слышишь?

— Хо-хорошо, Клей, — пообещал он.

Он юркнул внутрь, и я захлопнул за ним дверь. Но он продолжал дрожать и испуганно озираться. Я даже подумал, не предложить ли ему выпить. И тут же решил про себя — не велика птица, обойдется. Да и привык-то он не к алкоголю.

— Садись, — велел я, — и кончай трястись! Ты мне действуешь на нервы!

— Спа-спасибо, Клей.

Когда мы оба уселись, я потребовал:

— Рассказывай. В чем дело?

— Меня по-по-подставили, Клей! Кто-то устро-устроил мне скве-скверную ловушку.

— Каким образом? Изложи все по порядку, Билли-Билли, и возьми себя в руки, наконец!

— По-попробую, Клей, — пообещал он. Было видно, бедняга и впрямь старается изо всех сил унять дрожь. И ему это почти удалось.

— Я сегодня днем чу-чуток перебрал, — забормотал он. — Удачно тол-толкнул товар и ре-решил встряхнуться, рас-рас-слабиться. И зас-заснул, а проснулся в той ква-квартире. И там была эта дев-девка. Кто-то за-за-зарезал ее ножом.

— Ты?..

Он весь сжался, в глазах метнулся испуг.

— Не-нет, Клей. Клянусь, не я. Я не но-ношу с собой нож, я не из тех...

— Откуда ты знаешь, что делаешь, когда ты под глубоким кайфом?

— Я тогда просто засыпаю. За-засыпаю, честно. Спро-спроси кого угодно...

— Значит, на этот раз ты поскользнулся, нарушил свое правило!

— Не-нет, нет!.. Я да-даже не зна-знаю эту девку, — еще больше заикаясь, торопливо выговорил он. — Я не мо-мог бы ни-дикого убить. Клей!

Я вздохнул. Девочка все еще ждет меня, а тут... этот никчемный заика. На столе обнаружилась пачка сигарет. Я вытряхнул одну, закурил и вздохнул:

— Ну ладно. Ты не убивал ее.

— Не-не-нет, Клей!

— Где эта квартира?

— Не-не знаю. Я про-просто убежал от-оттуда со всех но-ног.

— Кто-нибудь видел, как ты сматывался?

— Не-не думаю. Но когда я доб-добрался до угла, я заметил, что пат-патрульная машина оста-остановилась перед домом. Тот тип, что под-подставил меня, должно быть, со-сообщил им.

— Ты стер свои отпечатки пальцев с дверной ручки и других мест, когда уходил?

— Я бы-был слишком по-потрясен, Клей. Я даже за-за-был там свою шля-шляпу...

— Шляпу?

О Господи! Я помнил эту шляпу. Маленькая дурацкая клетчатая кепочка, вроде той, в которой Хэмфри Пенни-верт ведет свои воскресные юмористические шоу. Но кепка у Хэмфри торчит на макушке, а у Билли-Билли она слишком велика, тоже клетчатая, в красных тонах и спадает ему на уши. Билли-Билли, вероятно, боится, что потеряет ее, когда отключается, так что он с идиотской старательностью написал на подкладке свое имя и адрес несмываемым карандашом.