Наемники
Шрифт:
Перекинув автомат через плечо, Белаун не спеша зашагал к неказистому зданию.
Когда-то улица была очень оживленной, но сейчас начала зарастать травой. Прочное бетонное покрытие оказалось под огромным слоем земли и песка. Расчищать его и поддерживать шоссе в идеальном порядке местные жители явно не желали. Тратить силы и средства не имело смысла. Транспортные средства древней цивилизации, к сожалению, не уцелели.
Между тем, Жак скрупулезно изучал предметы быта унимийцев. Слияние двух культур выглядело
Но иногда среди мебели попадались настоящие произведения искусства. По здешним меркам конечно. Когда-то они являлись вполне заурядной заводской продукцией. Все познается в сравнении.
Рядом с плохо обтесанным и кое-как сколоченным шкафом стояло изящное утонченное трюмо, радующее глаз резными ножками, сверкающими позолотой ручками, аккуратными маленькими ящичками и великолепным полукруглым зеркалом.
Вытерев пыль с поверхности, маркиз потрогал свой заросший щетиной подбородок.
– Любуешься собственной внешностью? – съязвила аланка.
– Да нет, – пожал плечами де Креньян. – Просто поймал себя на мысли, что в последние годы практически не пользовался зеркалом.
– Это плохо? – спросила Салан.
– Не знаю, – ответил француз. – Жизнь, слишком круто изменилась. Красота потеряла значение, ведь Таскона ценит лишь силу. Мне уже тридцать четыре. В лучшем случае, середина жизни. Я стал опытнее и мудрее, но пережитые невзгоды и неудачи оставили неизгладимый отпечаток на лице.
– Кто бы говорил, – горько улыбнулась Линда. – Зрелость украшает мужчину. Исчезает мальчишеская наивность, черты становятся более четкими, резкими, приобретают законченность. Тридцать – расцвет для вашего пола. Для нас же, женщин, приближается пора заката. Кожа теряет девичью упругость и свежесть, меняются формы, у многих появляется лишний вес…
– Тебе это точно не грозит, – рассмеялся Жак.
– Возможно, – согласилась аланка. – Но не забывай, я старше тебя на два года. Мне скоро будет сорок. Признаюсь честно, подобная мысль угнетает. Даже не верится, что я когда-то была маленькой хрупкой девочкой.
Землянин обнял возлюбленную за плечи и тихо сказал:
– Все проходит, надо жить сегодняшним днем, не мучаясь воспоминаниями. Изменить судьбу мы не в силах. Да и нужно ли? Каждый несет свой крест. И каждому воздастся по заслугам. Разве мы не были счастливы с тобой все эти годы, Линда?
– Я люблю тебя, Жак, – утирая слезу, вымолвила Салан, прижимаясь к груди возлюбленного.
Дверь в дом резко распахнулась, и в помещение вбежал Вилл. Его руки тряслись, лицо побелело, дышал Белаун с трудом и прерывисто. Увидев друзей, аланец громким дрожащим голосом воскликнул:
– Там… там… люди!
Женщина обернулась и, ничего не понимая, произнесла:
– Ну и что?
– Они мертвы, – закричал Вилл. – Человек десять… Ничего ужаснее я никогда не видел.
– Придется взглянуть, – проговорил маркиз.
Группа вышла на улицу и двинулась к зданию, стоящему напротив. Входная дверь была открыта настежь. Сразу стало ясно, что в панике Белаун не соблюдал никаких правил.
Первым в коридор шагнул де Креньян. В нос ему ударил сильный запах разложения и гнили. Француз поспешно закрыл лицо рукой.
Откинув в сторону занавеску, землянин проник в небольшую комнату и невольно выругался:
– Черт подери! Зрелище не для слабонервных.
В помещении царил идеальный порядок. Однако именно это и делало картину еще более кошмарной.
В кресле сидел мертвый мужчина. Его голова свесилась на грудь, а руки безжизненно лежали на коленях.
Чуть в отдалении на ковре находились четыре трупа: две женщины и два мальчика-подростка. Судя по странным, искривленным позам, несчастные умирали в страшных судорогах.
Одежда истлеть не успела, но ни платья, ни рубахи не скрывали уродливых гнойных язв на телах. Обреченные тасконцы сгнивали с невероятной быстротой. Естественным процессом такое не назовешь.
– Здесь только пятеро, – со стойкостью врача вымолвила Линда.
– В соседней комнате тоже есть покойники, – ответил аланец. – Я случайно дотронулся до покрывала, а в него оказалась завернута маленькая девочка… Точнее – то, что осталось от крошки.
Вилл нервно смахнул со лба выступившие капли пота.
– Пора уходить отсюда, – скомандовал Жак. – Помогать в Энжеле некому. Люди мертвы уже несколько декад.
Воины быстро покинули ужасное место. Выйдя на улицу, друзья с жадностью вдыхали свежий воздух.
– Какой кошмар! – вырвалось у Белауна. – Я думал, что сойду с ума, когда увидел обезображенное лицо ребенка. Злейшему врагу не пожелаю подобной участи.
– Зато теперь мы знаем разгадку тайны, – грустно заметила Салан. – Поселок поразила страшная неизлечимая болезнь. Люди умирали целыми семьями. Эффективных лекарств у унимийцев не оказалось. Оставшиеся в живых бросили дома и обратились в бегство.
– Это серьезная ошибка, – сказал француз.
– Почему? – удивился аланец.
– Спасения они не найдут, а вот заразу разнесут по всему материку, – проговорил де Креньян. – На Земле часто вспыхивают эпидемии. Самая безжалостная и смертоносная – чума. По внешним признакам она даже чем-то напоминает местную болезнь. Население городов, а порой и целых стран исчезает без следа. Удается спастись лишь немногим счастливчикам. К сожалению, некоторые бедняги пытаются укрыться у соседей. И вскоре трагедия повторяется…