Наездник Ветра
Шрифт:
Остановившись перед двустворчатой дверью, возле которой стояли четверо экскувиторов, логофет без стука открыл её и вошёл. Войдя вслед за ним, Иоанн увидел просторный мраморный кабинет. Посреди него за большим письменным столом сидел невысокий, плотный мужчина – скорее старый, чем средних лет, одетый как знатный воин. В руке он держал перо. Стоявший перед столом секретарь подавал сидевшему документы. Военачальник бегло просматривал их, подписывал, окуная перо в чернильницу из слоновой кости, и отдавал другому секретарю, стоявшему слева. Тот запечатывал подписанные бумаги
Справа от василевса, по обе стороны от портьеры, которой был занавешен вход в соседнюю залу, сидели в глубоких креслах двое сановников. Это были паракимомен Василий и препозит Евсевий Эталиот. Они оба встали навстречу двоим вошедшим и поклонились им. Лев Милентий ответил на их приветствие, а вот Калокир – нет. Он молча склонился перед царём ромеев. Тот, подняв взгляд, уставился на него. А потом сказал:
– Здравствуй, Иоанн. Так вот ты каков! Я рад тебя видеть. Сядь.
И он указал на пару свободных кресел, стоявших перед растянутой во всю стену картой Империи. Лев Мелентий и Калокир опустились в них, а паракимомен и препозит вернулись в свои. Секретари вышли.
– Итак, завтра произойдёт возведение тебя в сан патрикия, – произнёс Никифор, глядя на Иоанна глазами глубоководной рыбы, очень уместными на его отёчном, рыхлом лице, – когда ты намереваешься отплыть в Киев?
– На следующий же день, – сказал Калокир, – если это будет угодно Богу и твоей милости.
– Да, нам будет это угодно. Правда ли то, что ты собираешься положиться только на русских купцов?
– Позволю себе уточнить, что только на одного купца. Его звать Всеслав.
– Я думаю, это очень разумно, – поддержал юношу препозит, – Всеслава мы знаем как человека отменной честности. И, что важно, у него много хороших воинов.
– Сколько же у него кораблей? – поинтересовался Никифор.
– Пять, – отвечал Евсевий, – и в каждом – сорок дружинников.
– Всего двести, – задумался василевс, после чего снова взглянул на завтрашнего патрикия, – дополнительная охрана тебе понадобится?
– зачем ослаблять Империю? – был ответ Калокира, – ей нужны воины!
Обменявшись взглядами с логофетом и препозитом, царь объявил:
– Мы решили выделить князю руссов полторы тысячи фунтов золота в слитках.
– Он будет рад, – сказал Иоанн.
– А сколько у него воинов? – подал голос паракимомен Василий. Глядя на императора, Калокир ответил:
– Примерно шестьдесят тысяч. Они распределены гарнизонами по большим городам – таким, как Чернигов, Новгород, Полоцк, Любеч, Смоленск.
– Велик ли гарнизон Киева? – спросил царь, поставив перо в чернильницу и старательно вытирая пальцы салфеткой.
– Гарнизон Киева? Тысяч шесть молодых и храбрых головорезов. Их называют младшей дружиной. По сути, это – личная гвардия Святослава, его охранники. И, конечно же, собутыльники. Возглавляет этих весёлых ребят Сфенкал – тот самый, что разгромил конницу кагана под стенами Итиля. Ещё существует дружина старшая.
– Это что?
– Несколько десятков знатных варягов, служивших ещё отцу Святослава, Игорю. Они, как ты понимаешь, кое-что смыслят в военном деле. Поэтому Святослав так опасен. Главный его советник – Свенельд.
– Что он из себя представляет?
– Хитрую сволочь, я полагаю. Но вряд ли стоит рассчитывать на него. Он прекрасно знает, что лучшего господина, чем Святослав, ему не сыскать. Он очень богат, как и остальные киевские варяги.
Евсевий Эталиот записывал всё, что говорил будущий патрикий, на лист пергамента. Он держал его на коленях, поверх специальной дощечки.
– Что знаешь ты о Роксане? – вдруг спросил он, когда Иоанн закончил.
– О ком? – переспросил тот, – повтори, пожалуйста!
– О Роксане.
Юноша удивлённо моргнул, но всё-таки призадумался, а затем решительно вымолвил:
– Это имя мне незнакомо.
– По нашим сведениям, Святослав влюблён в неё до безумия.
Удивление Калокира переросло в изумление. Оглядев каждого из присутствующих, он задал вопрос уже в пустоту:
– Святослав влюблён в какую-то женщину до безумия? Святослав? Возможно ли это?
Никто ему не ответил. Но логофет улыбнулся.
– И кто же она такая? – резко обратился прямо к нему будущий посол.
– Христианка, – ответил вместо магистра Никифор Фока.
– Не может быть! – вскричал Калокир, поднявшись, – чтоб Святослав любил христианку? Нет! Уж кого ненавидит он всей душой, всем сердцем, всем разумением – это, не при твоей милости будь сказано, христиан!
– За что он их ненавидит? – спросил Василий. Иоанн сел.
– Если совсем коротко, он считает их лицемерами. То есть, нас.
– А как он относится к мусульманам?
– Гораздо лучше.
– А к иудеям?
– Тоже неплохо. Он, вообще, лоялен ко всем, кроме христиан.
– Так ведь его мать – христианка, – сказал Евсевий, – он и её ненавидит?
– Нет. Как ни странно, нет. Он не перебил ещё всех христиан на своей земле только потому, что мать его, Ольга – одна из них.
– Что тебе известно о его жёнах? – опять вступил в разговор Василий.
– Очень немного. Про первую его жену, мать Олега и Ярополка, я вообще ничего не знаю. Вторую же – мать Владимира, он, по-моему, удалил в какой-то небольшой город.
– Как ты считаешь, эта обиженная красавица может нам пригодиться?
– Вот уж не знаю! Я ведь её никогда не видел. И на Руси я ни разу не был. Всё то, о чём я вам здесь рассказывал, мне известно от тмутараканских воинов и купцов, которые побывали в Киеве.
– И никто из них не упоминал Роксану? – быстро спросил император, переглянувшись с магистром. «Опять она!» – пронеслось в уме Иоанна, – «Чёрт! Да что же это такое?» Вслух он сказал:
– У меня хорошая память. Я ничего никогда не слышал ни о какой Роксане, кроме одной. Но та умерла тринадцать веков назад, на тринадцать лет пережив своего любимого Александра. Если эта, нынешняя Роксана так же красива, её безусловно стоит иметь в виду – тем более, что она, по вашим словам, христианка. Но я о ней ничего не знаю.