Нагадали мне суженого
Шрифт:
Пока я тосковала по поводу излишков жилплощади у одного отдельно взятого олигарха, Капка ликовала. В самом деле, если так живут здесь, то как же живут там? Я имею в виду на самом верху социальной лестницы, между Лондоном и Парижем. Если провинциальный олигарх может позволить себе такое, что же тогда позволяют себе олигархи общероссийского масштаба? Страшно даже подумать!
Предусмотрительная Капка взяла купальник. А детей оставила на всю ночь с одной из своих бывших свекровей. Слава богу, их
Моя мама тоже обрадовалась, что хоть один вечерок своей разведенной жизни я скоротаю вне дома. В компании не только женщин, но и мужчин. Она не мечтает еще разок выдать меня замуж, понимая, что это безнадежно. Но прекрасно знает, что забеременеть от телевизора или от Флобера с Бальзаком я не могу. Даже от Мопассана. Для этого нужен мужчина, который еще не превратился в исторический памятник. И вновь она смотрит на меня умоляюще:
– Хоть кто-нибудь…
И я ее понимаю: пора. Мне скоро тридцать. Совсем уже скоро. Точнее, в этом году. Мне тридцать, а у меня еще нет ребенка. И мои шансы с каждым годом тают. А я, дура такая, еще и купальник не взяла! Знала бы мама, она бы меня убила!
Разумеется, на пятистах квадратных метрах жилой площади нашлось место всему, в том числе и бассейну. Бассейн был большой и очень красивый. Рядом с ним располагались сауна и бильярдная, также комната отдыха с самоваром и бубликами. Или баранками? В общем, там были большие и маленькие, и все круглые. Такие же, как я, круглая дура, которая смотрела на все широко открытыми глазами и страдала. Потому что в это время в Африке дети голодают. В общем, все было как у обычного олигарха, которых показывают в кино. Видно, в сериалах Нил Стратонович и подсмотрел такой образ жизни. Сам бы он не допер.
Расположились мы в бильярдной.
– Можно я искупаюсь в бассейне? – сразу спросила Капка.
Я поняла, что ей не терпится раздеться. И мы плавно переместились в комнату отдыха. Мы – это женщины.
– А ты разве не взяла купальник? – удивилась Капка.
– Нет, а зачем?
– Это здорово! – отчего-то обрадовалась она.
Кроме нее, кстати, никто в бассейн не полез. Как выяснилось, Арсений тоже был без плавок, а Стратоныч сразу взял нас с ним в оборот:
– Сперва поговорим о деле.
И поманил Арсения в комнату отдыха. Таким образом, мое уединение было нарушено. Я теперь находилась в компании аж двух мужчин, каждый из которых по возрасту вполне мог иметь от меня ребенка. То есть наоборот, конечно. Я легко бы могла беременеть, вместо того чтобы жевать баранки. Но поди ж ты! Забыла купальник!
Зеленоглазая русалка с визгом окунулась в родную стихию, а мы зависли у медного самовара, лениво попивая чаек. Спиртное Аксенкин не предложил. То ли трезвенник, то ли жмот.
– Я хочу сказать вам правду, – мрачно начала я. Ведь мне может здорово влететь, когда на сцене появится настоящий эксперт по живописи.
– Говори, – милостиво разрешил
– Эта картина на самом деле ни черта не стоит.
– Ха!
Что вы на это скажете? Я выдала чистую правду, а меня тут же заподозрили во лжи!
– Нил Стратонович, ну, сами посудите, кто он такой, этот А. Зима? Кто о нем слышал?
– Он из самой Москвы.
– Да в Москве таких художников пруд пруди! У него не было ни одной персональной выставки!
– Это правда. – И я поняла, что Стратоныч умеет пользоваться Интернетом. – И я бы тебе охотно поверил, если бы не два обстоятельства.
– Какие именно? – насторожилась я. Мне было интересно узнать, где я прокололась.
– Если эта картина ничего не стоит, почему ее тогда украли? И второе: сколько она может стоить, если за нее убивают?
Логика железная. Что тут возразить?
– Если вопрос не решается с помощью денег, значит, сумма настолько значительная, что жизнь человеческая стоит гораздо дешевле, – авторитетно заявил Аксенкин. – Зная расценки, я приблизительно могу представить, сколько эта картина стоит, раз она дороже человеческой жизни. Тем более у нас в городе, где все разборки давно уже закончились. Сейчас любой вопрос можно решить с помощью денег. Если он не был решен, значит… Значит, эта картина бесценна! – неожиданно закончил он.
– Ваза, гиря и три ржавых ключа? – с иронией спросила я. – И в чем же их ценность?
– Это ты мне должна сказать. Ты же у нас ясновидящая, – насмешливо заявил Аксенкин.
Я впервые посмотрела на него с интересом. Чувство юмора – это что-то новенькое. До сих пор он просто орал, оказалось, он умеет и шутить. Не так сказала: пошучивать. Какие еще в Аксенкине таятся сюрпризы?
Тут из бассейна наконец вынырнула Капка. Плавать в гордом одиночестве скучно, это понятно. Прямо в мокром купальнике она приперлась к нашим баранкам:
– Я что-то пропустила?
– Пока нет. – Я вздохнула. – Мы только начали выяснять, в чем может быть ценность этой картины за исключением художественной?
– Под мазней А. Зимы скрывается неизвестный ранее шедевр Леонардо да Винчи! – ляпнула Капка, вытирая полотенцем влажные волосы.
– Во! – оживился Стратоныч. – Умница!
– Э-э-э… – попытался возразить Арсений.
– Каким, интересно, образом? – помогла ему я. – Милая, откуда у нас взялся да Винчи?
– Проездом из Италии, – продолжала лепить Капка. – Из этой? Как ее? Флоренции!
– Ты спятила! – возмутилась я. – Где мы и где Флоренция? И ты хотя бы приблизительно представляешь себе, в каком виде было нынешнее Российское государство в то время, когда жил и творил Леонардо да Винчи? А ну-ка, скажи мне, Рюриковичи были на троне или Романовы?
– Какая разница? – продолжала упрямиться Капка. – Ну, царь.
– Какой именно?
– Николай Первый! – не моргнув глазом, выпалила она.
Я лишь тяжело вздохнула: двоечница.
– Так вот, чтобы ты знала: Иван Грозный еще даже не родился. И на троне был не царь всея Руси, а великий князь. Потому что не образовалось еще никакого государства, были княжества. Венецианцы в нашу глушь, конечно, заезжали. Иногда. Один из них, кстати, оставил довольно выразительное описание Ивана Третьего, чьим внуком и был Иван Четвертый Грозный…