Нагадали мне суженого
Шрифт:
– Кто ж знал, что Зиму убьют, а Станиславский попадет под подозрение и ему понадобится алиби? – усмехнулась я.
– Слушай, а может, сказать, что он спал с Дусей?
– Иди ты к черту! Кто ж в это поверит?
– И что делать?
– Сухари сушить! – рявкнула я. – Хорошо, что Сеня не в курсе. Я натравила его на Буханкина.
– Ты молодец, – похвалила меня Капка. – Хочешь еще котлетку? Эмиль тебя обожает.
– Не подлизывайся.
– Хочешь роль со словами в новом спектакле?
– Взятка? – Я встала. – Ты знаешь – я не продаюсь.
–
Я вовремя прикусила язык. Проблему надо разруливать по-другому.
На следующий день я позвонила Аксенкину. Телефон взяла у Капки. Попробовала бы она мне отказать после того, как умоляла спасти ее репутацию! Я согласилась, но с условием, что подключу Стратоныча. И Капка сдалась, взяв с меня страшное честное слово, что я не буду использовать ее в качестве алиби для режиссера.
Когда Аксенкин ответил, я представилась и спросила:
– Нил Стратонович, вы любите театр?
– Чего-о?
– Я всегда вижу вас в первом ряду, – льстиво сказала я.
– Кресла там удобные. Хоть выспаться можно.
– А мне показалось, вы слушаете…
– Говори прямо – чего надо?
– Мне нужны деньги, – выпалила я.
– Заработай, – сказал он насмешливо.
– Я бы с радостью, но у нас в городе нет таких зарплат.
– А сколько ж тебе надо?
– Мне нужен спонсор. Двадцать тысяч долларов.
– В кредит? И на сколько?
– Я же сказала: спонсор. Вообще-то деньги у меня есть, ровно двадцать тысяч. Но я замуж собралась. Хотела купить нам с Сеней квартиру.
– Ну и в чем проблема-то? – засопел Аксенкин.
– Меня шантажируют! – выпалила я.
– Ладушкину скажи. Чего ж проще? Мент он, конечно, хреновый, в смысле взяток не берет, но из задницы вытащить может, ежели за интерес, не за деньги. А к тебе у него о-го-го какой интерес! Он же тебя того… – хмыкнул Аксенкин. – Любит.
– Я не могу сказать об этом Сене.
– Порнуха? – оживился Аксенкин. – Я так и знал! По тебе видать! Та еще штучка!
– Что видать?
– Когда жила в Москве, наверняка в порнухе снималась. Двадцать штук баксов за диск с порнухой? Гм-мм… Скажи хоть, про че там? Сюжетец ничего? Ты кого там играешь, училку или медсестричку? А может, порадуешь? Может, я чего-то про секс не знаю? Тогда куплю.
– Нет у меня порнухи! – с отчаянием сказала я. – Так и знала, что бесполезно вам звонить!
– Просить ты, Анька, не умеешь, – вздохнул Аксенкин.
– А как надо?
– Ты же баба. Я ведь тебя в бассейне видел. Купальник, конечно, дерьмо, права Капка. А фигурка ничего. Давай забьем стрелку в кабаке, там ты мне и расскажешь свою проблему. А я подумаю. Может, и помогу.
– Хорошо, я приду.
– Платье я тебе пришлю. И туфли. Не хочу, чтобы ты своим внешним видом испортила мне аппетит. Напротив, хочу покушать с удовольствием. И выпить. Может быть, нажраться.
– Но я…
– Все. Без возражений. Платье с туфлями потом отдашь, я их в секонд-хенд снесу.
– Вы носите вещи в секонд-хенд? – потрясенно спросила я.
– Не лично,
– К чему?!
– Конспектик составь. Изложишь внятно свою просьбу, желательно в цифрах. До меня так лучше доходит.
– Но…
– Все. – И он бросил трубку.
Нет, какие все-таки олигархи свиньи! И как мне выпросить у него денег? Не для себя ведь, для города. Но Аксенкину это не объяснишь. Он всю старину здесь снес, а здание Народного театра проиграл в тендере Станиславскому. Нашла кого просить!
Надо отказаться от мысли о покупке квартиры и отдать деньги Е. Зиме. Но как я объясню это Сене? Точь-в-точь такая же ситуация, что у Капки! Ох, и влипли же мы с ней! У нас есть мужчины, за которых мы хотим выйти замуж, и есть секреты, которые они не должны узнать ни под каким видом. Потому что Сеня, честный мент, как пить дать, захочет разоблачения Станиславского. А железное алиби руководителя Народного театра – Капка, она сама в таком случае попадает под удар, потому что расстраивается свадьба с предметом ее мечты олигархом Аксенкиным, с которым завтра я иду на встречу в платье, которое он для меня купит. Представляю, что это будет за платье!
И зачем я только согласилась?! Аксенкина я, честно сказать, побаиваюсь. На него совершенно не действуют мои предсказания. Чихал он на них. Я могу сколько угодно говорить, что завтра сгорит его самый большой магазин, а тот как стоял, так и будет стоять. Словно заговоренный.
На самом деле никаких иголок Аксенкин (точнее, его прислуга, которой у него как блох) в косяк не втыкал и святой водой стены не кропил. Хотя насчет святой воды не уверена. Вроде был обряд освящения. Просто Аксенкин чуть ли не единственный несуеверный человек в нашем городе. Черной кошке, переходящей дорогу, он со спокойным сердцем даст пинка и с пути не свернет, а бабу с пустыми ведрами обзовет козой и пойдет зарабатывать свой очередной миллион. И непременно заработает. Он невозмутимо подписывает финансовые документы в пятницу тринадцатого, хохочет, если при гадании на картах ему выпадает пиковый туз, на Нила Стратоновича, по слухам, столько раз наводили порчу, что хватило бы на десятерых, а то и на сотню. Он просто во все это не верит. А я давно заметила: проклятие действует только на тех, кто верит, что оно работает. Есть так называемое роковое стечение обстоятельств. И если задаться целью, то все на свете можно объяснить черной магией. Мол, были знаки.
По слухам, Аксенкин и родился двадцать девятого февраля! Хотя лично я не видела его паспорт. Он самый богатый человек в нашем городе и его окрестностях. И единственное, во что верит Нил – это деньги. Его бог – золотой телец, и он никогда не подводит.
А я… Неудачница, одним словом. И в обществе Нила Стратоновича я теряюсь. У меня такое ощущение, что передо мной стена, какой бы мячик я в нее ни запулила, отскок будет мгновенный, причем мне в лоб. И будет очень больно. Поэтому лучше молчать. Так я и решила.