Нагие и мёртвые
Шрифт:
Офицер приказал ему собрать всех вместе. После минутного разговора с офицером Крофт возвратился к своему взводу и заявил:
– Нам придется ждать.
Солдаты медленно собрались вокруг едва различимого в темноте дерева.
– А где мы сейчас находимся? – поинтересовался Риджес.
– В штабе второго батальона, – ответил Крофт. – Какой же ты солдат: все это время работал на дороге, а теперь даже не знаешь, где находишься?
– Я работал, а не сидел сложа руки и не осматривал окрестности! – ответил Риджес, громко рассмеявшись.
Крофт приказал ему соблюдать тишину. Солдаты уселись вокруг дерева. Наступила тишина. В лесу, где-то на расстоянии примерно пятисот ярдов, раздался артиллерийский залп. На какой-то момент джунгли осветились ярким светом.
– А почему артиллерия так близко от нас? – поинтересовался Уилсон.
– Это рота огневой поддержки, – ответил ему кто-то.
– Только и знай: сиди на мокрой земле и жди, – сказал, глубоко вздохнув, Уилсон.
– По-моему, командование организовало все это дело очень неразумно, – заметил Гольдстейн тоном, явно указывавшим, что он хочет вызвать обсуждение действий начальства.
– Опять ты суешь свой нос куда не следует? – сердито оборвал его Крофт.
– Я просто выражаю свое мнение, – возразил Гольдстейн.
«Антисемит», – подумал он про себя о Крофте.
– Мнение! – передразнил его Крофт, презрительно сплюнув на землю. – Свое мнение выражают только болтливые бабы!
– Эй, Гольдстейн, может, устроить тебе трибуну? – насмешливо спросил Галлахер.
– Можно подумать, что ты всем доволен, – робко возразил Гольдстейн.
– Брось ты эту чепуху! – воскликнул Галлахер после короткой паузы. – Тебе что, фаршированной рыбки захотелось?
Снова застрекотал пулемет. В ночной тиши казалось, что он где-то совсем близко.
– Мне не нравится твоя манера говорить со мной, – заявил Гольдстейн.
– Знаешь что, пошел-ка ты к чертовой матери! – не унимался Галлахер. – Иди сходи в кусты, посиди, а не то наложишь в штаны.
– Я не позволю так разговаривать со мной, – возразил Гольдстейн дрожащим голосом.
Насмешки Галлахера возмущали Гольдстейна до глубины души.
Мысль о драке с Галлахером была ему противна, и в то же время он считал, что должен решиться на нее. Эти идиоты только и знают, что кулаками размахивать.
В спор вмешался Ред; ему никогда не нравились бурные проявления страстей.
– Тихо, тихо, – проворчал он. – Через какие-нибудь минуты появятся япошки, и у вас будет с кем подраться. Драка из-за армии, ха! Что касается меня, то я считаю, что порядка в ней нет с тех пор, как посадили на коня Вашингтона.
– Ты не прав, Ред, – вмешался Толио. – Нельзя так говорить о Джордже Вашингтоне.
– Да ты самый настоящий бойскаут, Толио! – сказал Ред насмешливо, хлопнув рукой по колену. – Не допустишь, чтобы осквернили наш флаг, да?
Толио вспомнил о прочитанной когда-то книге под названием «Человек без родины». «Ред совсем как герой этой книги», – решил он про себя.
– Я считаю, что есть такие вещи, над которыми смеяться стыдно, – заметил он сердито.
– Знаешь что я скажу тебе, паренек? – насмешливо спросил Ред.
Толио знал, что Ред намерен зло пошутить над ним, но не удержался и спросил:
– Что?
– Единственное, что плохо в нашей армии, так это то, что она никогда не проигрывала войны.
– Ты что же, полагаешь, что мы должны проиграть эту войну? – удивился Толио.
Ред а как прорвало:
– А что, по-твоему, я должен иметь против этих проклятых японцев? Ты думаешь, я опечалюсь, если они удержат вот эти джунгли? А какая мне польза от того, что Каммингс получит еще одну звезду на погоны?
– А что генерал Каммингс? Он хороший человек, – вмешался Мартинес.
– Хороших офицеров не бывает вообще, – убежденно заявил Ред. – Они просто аристократы. По крайней мере считают себя аристократами. А генерал Каммингс ничем не лучше меня. В уборной после него пахнет так же, как и после меня.
Начав говорить шепотом, все спорили теперь почти в полный голос. Крофту разговор явно не нравился, и он приказал:
– Прекратите болтовню.
Гольдстейна все еще трясло от возбуждения. Чувство обиды было столь велико, что на глазах у него появились слезы. Вмешательство Реда еще больше расстроило его, он чувствовал, что сейчас ввяжется в спор. Гольдстейну неудержимо хотелось ответить Галлахеру, но он боялся, что, как только откроет рот, сразу же неудержимо расплачется, как маленький ребенок. Поэтому он молчал и изо всех сил старался успокоиться.
К ним подошел солдат.
– Это разведывательный взвод? – спросил он.
– Да, – ответил Крофт.
– Следуйте за мной.
Собрав вещи, солдаты один за другим начали двигаться сквозь темноту, едва различая впереди идущего. Через несколько сот шагов остановились.
– Ждите здесь, – сказал солдат Крофту.
Ред сплюнул и разразился ругательствами. Рота огневой поддержки снова открыла огонь, звуки выстрелов казались теперь намного громче. Уилсон сбросил свой рюкзак на землю и пробормотал:
– Через какие-нибудь полминуты снаряды где-то взорвутся и полетят чьи-то головы. – Он глубоко вздохнул и сел на мокрую землю. – Можно было бы придумать для нас что-нибудь получше, чем ходить вот так всю ночь вокруг да около. Я теперь что-то уже не пойму, жарко мне или холодно.
Над землей стояла перенасыщенная влагой тяжелая туманная дымка. Из-за мокрой непросыхающей одежды было холодно, а из-за неподвижного тяжелого ночного воздуха – душно. Где-то неподалеку рвались японские снаряды. Солдаты молча прислушивались.