Нагие и мёртвые
Шрифт:
– Ты знаешь, – доверительно сказал Стэнли, – Галлахер неплохой парень, но он нытик.
– Ага, – рассеянно ответил Браун. Он думал в этот момент о том, что будет очень глупо, если он, сержант, вдруг сорвется от выстрела и упадет в воду. «Боже мой, я ведь наверняка утону», – подумал он про себя, а вслух сказал: – Для меня это самая трудная часть высадки.
Но вот Браун достиг наконец носа катера и спрыгнул в него.
Тяжелый рюкзак так придавил бедного парня, что он едва поднялся на ноги. Бее находившиеся в небольшом катере неожиданно повеселели.
– Смотрите, смотрите, как ползет Ред! – весело крикнул Уилсон, и все засмеялись, наблюдая, как Ред со сморщенным, словно сухой чернослив, лицом осторожно переступает по выстрелу. Подойдя к катеру, он посмотрел на сидевших в нем и презрительно крикнул:
– Черт возьми, кажется, я попал не туда! Слишком идиотские морды для моего взвода!
– Давай, давай, старый козел, прыгай! – весело крикнул ему Уилсон. – Вода приятная, прохладная!
– Сам лезь прохладись! А то у тебя, наверное, очень горячо в штанах! – ответил Ред улыбаясь.
Браун громко рассмеялся. «До чего же хорошие ребята во взводе!» – подумал он. Казалось, что самое трудное и опасное осталось позади.
– А как же спускаются в катера генералы? – громко спросил Хеннесси. – В их возрасте это трудно.
– А их переносят на руках два специальных солдата, – ответил Браун, и снова раздался взрыв общего смеха.
– А-а, чтоб ей ни дна, ни покрышки, этой чертовой армии! – разразился Галлахер, спрыгнув в катер. – Я уверен, что больше всего ранений солдаты получают, когда вот так прыгают в катера.
Браун расхохотался во все горло. «Галлахер, наверное, такой же сердитый и в постели, когда обнимает свою жену», – подумал он.
Сержант уже хотел было сказать об этом вслух, по неожиданно представил себе свою жену, которая, может быть, как раз в этот момент с кем нибудь другим. Смех его резко оборвался.
– Эй, Галлахер! – крикнул он раздраженно. – Спорим, что ты не улыбаешься, даже когда возишься со своей женой.
Галлахер мрачно посмотрел на него, а потом вдруг тоже рассмеялся.
– А пошел ты к... – смачно выругался он, и все расхохотались.
Тупоносые, пыхтящие моторами маленькие десантные катера походили на гиппопотамов. И еще они напоминали коробки из-под обуви без крышек; длина их составляла около сорока футов, ширина около десяти, мотор подвешивался к задней вертикальной стенке, а передняя стенка была слегка наклонной. Ударявшиеся об нее волны издавали громкий звук, а просачивавшаяся через многочисленные щели вода собиралась на дне. В катере разведвзвода Крофта слой воды на дне составлял уже около одного-двух дюймов. Ред, пытавшийся сохранить свои ноги сухими, вскоре плюнул на все и отказался от этой мысли. Их катер крутил возле судна уже целый час, и у Реда закружилась голова. Время от времени на них обрушивался веер холодных, больно хлеставших в лицо водяных брызг.
Первая волна солдат высадилась минут пятнадцать назад, и на берегу уже шел бой. Звук винтовочных выстрелов доносился сюда, как потрескивание сухих веток в костре. Бой казался отдаленным и не имеющим особого значения. Чтобы хоть как-то отвлечься, Ред, навалившись грудью на борт катера, стал осматривать побережье.
С расстояния трех миль оно по-прежнему казалось необитаемым, по зато на нем появился характерный признак боя: колыхавшаяся у самого среза воды тонкая струйка синеватого дыма. Иногда высоко в небе раздавался приглушенный расстоянием гул моторов: к острову направлялось звено из трех бомбардировщиков. Когда самолеты пикировали на какую-нибудь цель на берегу, уследить за ними становилось трудно: освещаемые яркими лучами солнца, они почти исчезали из видимости. Взрывы от сброшенных бомб казались беззвучными и безобидными, а когда звуки взрывов через некоторое время все-таки долетали до катера, самолеты уже успевали скрыться за горизонтом.
Ред попытался уменьшить вес давившего на плечи рюкзака, оперевшись им на перемычку. Непрерывное кружение катера действовало на нервы. Посмотрев на сидевших вместе с ним солдат, он заметил, какой неестественно зеленой казалась их форма на фоне серо-голубой окраски бортов катера. Глубоко вздохнув несколько раз, он уселся и присмирел, чувствуя, как по спине покатились струйки пота.
– Когда же кончится это топтание на месте? – поинтересовался Галлахер. – Проклятие! Только и знают требовать: бегом, стой, бегом, стой...
– А что же ты хочешь? – спросил Ред, прикуривая сигарету, уже пятую с тех пор, как их катер спустили на воду. Во рту было противно, сигарета казалась отвратительной.
– Вот увидите, мы будем болтаться здесь часов до десяти, – предположил Галлахер, – а сейчас и восьми еще нет.
– По-моему, если бы они действительно знали, как нужно проводить высадку, – продолжал Ред, – мы сейчас должны были бы только еще завтракать, а посадку в эти гробы начинать через два часа после этого. – Он сдунул пепел с сигареты. – Какой-то зараза лейтенант, который наверняка спит, просто захотел, чтобы мы ушли с этого проклятого судна как можно скорее, чтобы ему не беспокоиться больше о нас. – Ред нарочно говорил громко, чтобы лейтенант из взвода связи слышал его. Когда офицер повернулся к нему спиной, Ред состроил гримасу в его сторону.
– Зато здесь нам намного безопаснее, – подал голос капрал Толио. – По сравнению с судном катер очень маленькая цель; к тому же мы все время двигаемся, так что попасть в нас намного труднее, чем ты думаешь, – закончил он свои объяснения.
– Чепуха! – проворчал Ред.
– А по-моему, на судне куда безопаснее, – вмешался Браун. – Я предпочел бы оставаться на нем как можно дольше.
– Я интересовался этим вопросом, – возразил Толио. – Статистика показывает, что во время высадки самый безопасный период – нахождение на десантном катере.
– Не хочу я слушать никаких твоих выводов, – проворчал Ред, ненавидевший статистику. – Если прислушиваться к статистике, надо прекращать мыться в ванной, потому что всегда можно поскользнуться.
– Нет, я серьезно, – настаивал Толио. Это был среднего роста и крепкого телосложения итальянец с грушевидной головой, более широкой к подбородку, чем у затылка. И хотя он брился накануне, лицо его успело обрасти щетиной и поэтому казалось каким-то сумрачным, если бы не широко улыбающийся рот. – Я серьезно, – настаивал он, – я же знаю статистику.