Наглый
Шрифт:
— Тш-ш-ш, тихо. Не плач. — Поднимает мое лицо, вытирает щеки. Я начинаю плакать сильнее, сама уже прижимаюсь к нему. Чувствую, как он подхватывает меня на руки, несет, садиться со мной на руках и как нежно гладит по голове, шепча слова утешения. — Я с тобой. Никуда не денусь.
Минут через пятнадцать, выплакав все обиды на его плече, я поднимаю голову и вытираю рукой мокрое лицо. Пытаюсь подняться, но Максим прижимает к себе крепче.
— Пусти.
— Нет. Я теперь тебя не отпущу. Так долго ждал этого… — Он убирает мелкие прилипшие пряди от моего лица, невесомо касается скул, щек, шеи. Смотрит так открыто, завораживающе.
— Меня же выгнали из школы.
— Как? Тебя-то не должны были трогать.
— Вернее принудительно перевели в другую. Так что между нами теперь нет никаких преград. — Я хочу возразить, но он не дает — возраст, это не преграда. Для меня так точно.
— Максим… — Хочу ему в который раз возразить, но он не дает закончить.
— Юль, я тебя люблю. Правда. И сильно.
POV Максим
Я стоял у ее подъезда далеко не первый раз за прошедшее время. Снег сыпал мелкими колючими крупинками, ветер задувал за шиворот, а я забыл шарф и перчатки, да и замерз уже, но это совсем не важно. Важно, что проснувшись утром, я вдруг четко понял — нужно сейчас же идти сюда, к ней. И я вскочил, собираясь с бешенной скоростью и чуть ли не на ходу одеваясь. И вот я тут. Стою и курю уже не первую сигарету. Жду, сам не знаю чего. Вспоминаю.
«… С самого утра отец был не в настроении. А все из-за того, что нас обоих срочно вызвали к директору в школу.
— Что натворил опять? — хмурится, ведя машину к школе.
— Ничего. Я в последнее время паинька.
Евгешка чуть ли не с порога начала в красках рассказывать про меня и мое ужасное поведение. Если она за этим нас звала, то зря, батя мне давно уже провел разговор по-взрослому.
— Вот полюбуйтесь! — Она с возмущением сует бате телефон под нос. Он, прищурившись, смотрит в экран, а потом на меня. — Там еще прочитать надо, внизу. — У меня плохое предчувствие. — Учителя уволили за аморальное поведение, а могли и вовсе посадить.
У меня часто-часто забилось сердце и даже потемнело в глазах, а рот наполнился вязкой слюной. Я сглотнул и забрал телефон у отца из рук. Быстро пробежался по тексту.
— Это фейк! Да я вам такое за пять минут сделаю. Кто-то специально все это придумал.
— То есть это не ты на фото? — Она забирает свой телефон и указывает на экран.
— Нет. Это вообще может быть кто угодно. У вас нет доказа…
— Максим — Евгешка говорит резко и громко, не дав мне договорить. — Если бы мы не уволили Юлию Сергеевну, возможно, тот, кто это написал, осуществил бы свою угрозу.
— Со мной можете делать что хотите! Исключайте на здоровье! Ее не трогайте!
Мне хотелось что-нибудь сломать. Например, разбить телефон в руках Евгешки, или дурацкую вазу на столе. Но я просто вышел из кабинета, с силой хлопнув дверью.
Крик отца остановил меня уже за углом школы.
— К ней собрался? Не ходи пока, не надо. Поверь моему опыту. Ей тебя сейчас видеть совсем не захочется. Подожди.
— Сколько ждать? — отца слушать не хотелось, а хотелось все же бежать к Юле. Но я просто молча стоял и сжимал кулаки так сильно, что пальцы онемели.
— Как минимум пару дней.
Он достал сигарету и затянулся, выпуская горький дым. Протянул мне пачку. Мы курили молча, а когда сигарета у него в руках догорела, папа сказал:
— Тебя, кстати, выгнали.
— Плевать.
Ирку я поймал перед вторым уроком и уволок под лестницу в дальнем коридоре, где часто собираются всякие малолетки.
— Максим, ты что делаешь? Неужели соскучился? Все-таки решил ко мне вернуться?
— Размечталась! Это же ты, признавайся! — Она распахивает глаза и прикусывает нижнюю губу. Выглядит вполне невинно, но меня не проведешь. Она доставала меня своими сообщениями и звонками с просьбами быть вместе целый месяц. А пару дней назад грозилась отомстить. — И не делай такие глаза. Я уверен, что это из-за тебя уволили Юлию Сергеевну.
— Ну и что? Подумаешь, потеря! Не хер было с ней по углам зажиматься! Я ведь могла сразу пойти к директору, как только мне эти фотки прислали, но дала тебе шанс, много шансов. Ты сам виноват! — Маска невинности спадает, и злоба искажает симпатичное лицо.
— Да ты меня достала! Вешаешься. Совсем себя не уважаешь?
— Я тебя люблю! — Она цепляется за мои плечи руками, прижимается, пытается поцеловать, но я уворачиваюсь, отцепляю ее от себя. Ирка злится. — Да за мной полшколы бегает, чтоб ты знал! А Белова? Она же старая! Чего такого умеет эта сучка, чего не умею я? Сосет хорошо?
Я резко хватаю ее за плечи и встряхиваю так, что она захлебывается своими последними словами, щелкнув зубами и вытаращив на меня глаза в испуге.
— Была бы ты пацаном, я бы тебе уже в морду дал. — Чувство, будто вымарал руки по локоть. Я отпустил ее плечи, которые она тут же начала растирать. — И запомни, ты никогда не будешь такой, как она. И только попробуй еще хоть что-нибудь такое сделать, как-то ей навредить, я уже не посмотрю, что ты девчонка. Поняла?
— Максим… — Девчонка начинает плакать, а я ухожу из-под лестницы, а потом и из школы.
Несколько дней растянулись на два месяца. Телефон у Юли все время молчал, странички в соцсетях исчезли. Я волновался, сходил с ума. Не видеть ее хотя бы мельком в течение дня было тяжело. Меня натурально ломало, как нарика без дозы или больного с высокой температурой. Ни есть, ни спать нормально не получается.
По правде, я прихожу сюда часто, но еще ни разу так и не увидел Юлю. А позвонить в домофон, честно, не хватало духу. Вдруг, она не пустит, прогонит? Встреться я с ней лично, у меня все же оставался хоть и маленький, но шанс поговорить. Сердце ухнуло вниз, как при прыжке с обрыва в воду, и я поднял голову, оторвав взгляд от носков своих кроссовок. Это была Юля. Она шла медленно, погруженная в свои мысли и не замечала меня. А когда увидела, то просто стояла и смотрела. Я тоже смотрел с жадностью в дорогое лицо, отмечая малейшие детали. Без косметики она выглядела совсем, как девчонка и была такой красивой. Самой красивой на свете. Я других таких не видел. Сердце мое уже готово было выскочить через горло прямо к ее ногам, когда она все же разрешила пойти с ней.
Она похудела. И раньше стройной была, а теперь так вообще тонкая. И легкая. Руки на ее теле чувствуются так правильно. И тепло ее, и запах. Все такое родное, такое… мое. Я вытираю слезы с ее бледных щек.
— Люблю тебя. — Говорю в который раз.
— Что же нам делать? — Юля смотрит блестящими на меня от слез глазами с надеждой.
— Я что-нибудь придумаю, только не гони меня.
Она сама меня целует. Робко, немного неловко.
Эпилог