Нагна

Жиляев Евгений Александрович

Меня в отчаянье приводит!

Удивительно, но меня посетило чувство покоя, вместо безудержного безумства от невозможности пошевелиться, это чувство теплом растеклось по всему телу и наполнило его, словно вода кувшин, до краев, и …оказалось, что я просто лежу, головой вниз, на животе, по-прежнему в темноте, но уже способный пошевелиться. Радость от способности двигаться не знала границ!

Когда прошла эйфория, я немного успокоился, почувствовал усталость, сел и расслабился. Время как будто остановилось, можно даже сказать, что оно вообще перестало существовать. Я начал чувствовать в себе внутреннюю жизнь, пока только тускло, неясно, но все же начинал ее понимать. Жизнь, которая забивается в повседневности.

Я не знаю, сколько просидел, как меня подбросило от неожиданности, я даже потерял дар речи, уже не в первый раз в этом доме, который воздействовал на меня каким-то магическим способом, разложив мое сознание на маленькие части, а затем опять приступив к реконструкции, но по особому,

неведомому мне принципу. В кромешной темноте услышал тихий, нежный голос женщины, позвавшей меня по имени. Я бросился в ту сторону, откуда доносился голос, и выбил дверь, сильно ударившись. За ней тоже была темнота, которая ничего не давала разглядеть, и снова тишина. Но здесь меня затопили воспоминания о детстве, садике, школе, первой учительнице, верных друзьях, но отдельно от всего, выделяясь яркостью и детальностью, стояла мама! Только сейчас я догадался, что именно ее любовь и нежная забота поддерживали меня всю жизнь, слезы накатились, и их нельзя было сдержать. Я закрыл лицо руками, от стыда! Стыда от того, что не вернул даже части того, чем одарила меня мама, как это исправить, если время так скоротечно, а долг большой!

Мама! Я помню все!

И унесу с собой

Из чувств багаж огромный!

И по-другому быть не может!

Ведь соткан я

Твоей любовью и заботой!

Так в пустоте и темноте я просидел довольно долго, по крайней мере, мне так показалось. Как вдруг краем глаза заметил слабый отблеск света, быстро повернувшись в том направлении, где произошли изменения, в мое поле зрения попало зеркало, большое, в человеческий рост, и в нем увидел чье-то отражение, силуэт, очень похожий на меня. Я встал, чтобы рассмотреть детальнее, но подходить ближе не решался, какое-то неприятное чувство возникло внизу живота. Это зеркало приковало мой взгляд, между мной и отражением стал налаживаться контакт, появилась сначала непрочная, а затем сильная связь, разорвать которую было уже невозможно. Затем, к моему глубокому удивлению, силуэт качнулся, словно от дуновения ветерка, потом последовала конвульсия, вызвавшую судорогу, и мои волосы встали дыбом, а руки похолодели, и покрылись липким потом. Отражение подняло ногу, словно собираясь переступить через невидимый порог, и… шагнуло мне навстречу! Я ощутил, как волна холода и какой-то мерзости прошла через меня, заставив отступить. Силуэт шел на меня уверенно, его грозность, агрессия, становилась все острее, от чего возникло непреодолимое желание развернуться и бежать куда подальше. Но в очередной раз страх предательски сковал мою волю, и собственное тело отказывалось двигаться. Я почувствовал себя маленьким беззащитным кроликом перед неотвратимой угрозой быть съеденным голодным удавом.

Темный мрачный человек-силуэт, а по очертаниям он в точности копировал меня, приближался. Было очень скверно и мерзостно, во рту появился кислый привкус, и ожидание чего-то нехорошего сменилось точным убеждением, что вот сейчас случится нечто, выходящее за рамки моего понимания. Так и произошло…

Подойдя вплотную ко мне, силуэт сильно ударил меня по лицу, потом, еще не успев опомниться, почувствовал удар в грудь. Я упал, инстинктивно сделав слабую попытку защититься, тем самым, наверно, разъярив нападавшего еще больше.

Я слышал ровное дыхание силуэта и всем своим существом чувствовал, как он меня разглядывает, наблюдая за моим поведением, реакцией.

Время шло, но ничего не менялось – я лежал, а он стоял, невозмутимо взирая на меня. До моего сознания стали доходить кое-какие обрывочные мысли, которые никак не получалось сложить в единую картину.

Понемногу напряжение между нами стало спадать. Небыстро, как рассеивается туман, так и чувство агрессии, исходившее от силуэта, пропадало. Насилие, которому я подвергся, было очень знакомо, и тут перед моим взором, сменяя друг друга, как кадры в киноленте, стали проноситься картины моего прошлого. Как я сам не единожды совершал подобные поступки, где-то не сдержался, где-то только подумал, где-то гнев и ярость просто застилали глаза, и давалась воля рукам.

Я снова оказался один, а на душе у меня стало светло и легко. Желание ударить человека, да и вообще причинять необдуманно боль кому бы то ни было, покинуло меня, так же как исчез или растворился мой обидчик.

Однако, прошло еще довольно много времени пока неприятные ощущения в теле окончательно не покинули меня. Только тогда я сел, в очередной раз ошарашенный, и ни о чем не думал, просто смотрел прямо перед собой в пустоту.

И тут меня осенила мысль, от которой мне стало страшно, получается, в этом доме я получаю воздаяние за свои мысли и поступки! И не выйду отсюда до тех пор, пока не оплачу последний счет, если смогу вообще это сделать!

Такая тоска меня охватила, что хоть вой, да легче от этого не станет, это уж наверняка, как по воде не бей, красивее не станешь. Кто бы раньше растолковал мне как жить правильно, а не копить обременительный багаж! Хотя справедливости ради надо отметить, что я всегда имел выбор, но при принятии решения зачастую руководствовался ложными принципами. Что ж, расплата последовала!

Находясь в глубоком раздумье, мой слух в очередной раз уловил шорох или, может быть, мне почудилось.

И, оставив в стороне свои философствования, весь превратился в большое ухо. Теперь я явственно услышал, как где-то за моей спиной тихо отворилась дверь и чьи-то осторожные шаги, под которыми заскрипели половицы, направились в мою сторону. Я внутренне сжался, мои ладошки опять покрылись холодным потом, в висках застучало. Страх от полной неизвестности ожидавшего меня нового испытания в темноте был побежден готовностью встретить опасность лицом к лицу. Я повернулся, настроенный принять все. Но то, что я увидел, заставило меня оторопеть. В мою сторону неспешно шел родной дедушка, уже много лет как покинувший нашу юдоль. Он зажег единственную толстую свечу на подсвечнике и, освещая себе путь, направлялся ко мне. Я с трепетом ждал его приближения, видел спокойное лицо, все мое внимание без остатка было отдано созерцанию лика дедушки. Подойдя вплотную, он положил свободную левую руку на мое плечо, и я почувствовал тепло, любовь, поддержку, передававшиеся от него таким простым естественным способом. Меня охватили ответные чувства нежности, любви к этому человеку, они заполнили все мое существо. В таком наполненном порыве я обнял его. Слезы струились по моим щекам, слезы радости и облегчения.

Память одно за другим открывало свои сокровищницы и доставало на свет белый прекрасные воспоминания. Как мы проводили вместе время, он позволял мне самому, будучи ребенком, все делать своими руками, строгать доски, сверлить, забивать гвозди, даже если у меня не очень получалось. Это была чудесная пора!

Когда грезы детства немного отпустили, я внезапно, сам себе удивляясь, задал такой вопрос: «Дедушка, а Бог есть?» Он посмотрел на меня с нежной заботой и ответил: «Есть, но ОН очень далеко!», а затем добавил: «Жизнь сама по себе хороша!» и растворился, не оставив никакого следа, словно и не появлялся вовсе.

Я опять погрузился в темноту. Но на этот раз она не давила меня, я ее просто не замечал. Последние слова дедушки, что жизнь сама по себе хороша, открыли во мне понимание простой истины, внутри появился свет и я увидел выход…»

Я с трудом пробудился, словно пребывал в глубоком сне, переживая чувства и видя размышления незнакомого мне человека. Как-то смутно мелькнула мысль о взаимосвязи людей друг с другом, их единстве и общности, но дальше додумать сил не было.

Я осознал, что лежу на земле, все тело затекло, потребовались усилия, чтобы прийти в норму и для начала сесть. Была какая-то слабость, голова немного кружилась. Наконец, когда силы начали понемногу возвращаться, а в голове рассеиваться туман, я решил встать и продолжить движения. И первой цельной и связной мыслью оказалась мысль о еде, но, несмотря на длительное время без пищи, чувства голода не было. Я засмеялся, и мой смех прокатился гулом и эхом в темноте под землей. Настроение у меня заметно улучшилось, я с оптимизмом стал смотреть на свое положение. В таком расположении духа, выставив руки вперед, я снова осторожно пошел. Возникло ощущение, что я иду по помещению значительных размеров, и для подтверждения своих догадок пошел в сторону, сделал шагов пятнадцать и уперся в стену, вдоль которой и побрел, ощупывая ее. Как и в первый раз, когда к ней прикоснулся, так и сейчас, мои руки приятно покалывало, не хотелось их отнимать от стены. Я остановился и начал ее гладить, поверхность была очень приятной, она была сделана из крупного обтесанного камня, не идеально, а с шероховатостями. Постепенно появилось ощущение, что я касаюсь стены сердцем через руки, это новое для меня ощущение было столь необычным, что полностью сосредоточился на нем. Я осознал необычность этого подземелья, казалось, здесь все живое, таинственное место, которое аккумулирует человеческие переживания, некоторые делая доступными. Может быть, дело во мне, отсюда и избирательность восприятия отдельных мгновений жизни человека, причем из разных миров. В обычной жизни я не задумывался о тайнах бытия. И только здесь начинаю что-то постигать.

Тут мои руки коснулись шишкообразного выступа, и я не то, чтобы увидел, скорее, ощутил яркую вспышку света, стремительно прошедшую через мои руки в сердце. И там, в сердце я увидел картину, где мне было понятно все, мое сознание переселилось в другого человека…

«…Не думал я, что мне придется столкнуться с такими трудностями, требовалось решить довольно сложную задачу: как превратить каменистую землю в процветающий сад, наполненный пением птиц, ароматами цветов, благоуханиями трав. И этот день, в котором мне предстояло испытать себя, я знал точно, не закончится до тех пор, пока видимый мною мир не преобразится с моей помощью, либо его не поглотит вместе со мной надвигающаяся с запада тяжелая темная туча. Рассуждать над вопросом, почему я и каким ветром меня сюда занесло было бессмысленно. Перед моим взором открывалась безрадостная панорама, куда бы не смотрел, видел однообразный безжизненный пейзаж, нависшее серое небо и медленно надвигающийся конец моего собственного существования. Конечно, мои странствия по мирам и из жизни в жизнь, многие из которых я очень хорошо вспомнил, приучили меня к спокойствию и трезвости мышления, но здесь, ко всему прочему, стало примешиваться чувство тоски и понимание того факта, что это место станет последним пристанищем моего тела, и с этим нужно было смириться.