Нахэма
Шрифт:
Вот, бедная Леонора, великий, главный закон. Если можешь, постарайся понять его. Но горе тебе, если ты вздумаешь служить одновременно обеим силам! Добрая — не защитит тебя, а злая — раздавит. Если ты не хочешь потерять последнюю поддержку, отбрось от себя сомнение: оно может толкнуть тебя в такие бездны, о существовании которых ты не имеешь и понятия.
А теперь выбирай! Хочешь ты снова вернуться к добродетели и добру? В таком случае, тебе надо умереть, так как ты находишься вне закона, заклеймена позорным названием колдуньи и осуждена на смертную казнь. Честного заработка ты уже больше нигде не найдешь. Если же ты предпочитаешь сделаться дочерью могущественного зла, то никакая обида не коснется тебя. Твою атласную кожу не будут жечь. Твое прекрасное тело не будет служить зрелищем циничным начальникам и тюремщикам, и ты не будешь рисковать тем, что палач за золотистые волосы притащит тебя в спальню какого-нибудь инквизитора, который будет настолько милосерден, что пожелает обратить тебя, а потом сожжет на костре.
Ты, Леонора, отличаешься редкой красотой. Если ты согласишься остаться здесь в качестве моей невесты, моей жены, ты узнаешь все наслаждения плотской любви. В этом убежище зла и мрака, где я царствую, ты будешь царицей. Отвечай же: хочешь ли ты этого?
Девушка, как очарованная, слушала лукавую и убедительную речь этого представителя зла. Последние протесты совести и нежный, гармоничный голос ее ангела-хранителя затерялись в шуме новых чувств, наполнивших ее душу. Взор ее точно прирос к бледному лицу мэтра Леонарда и к его пылающему взгляду. Он казался ей прекрасным. Она боялась этого человека, дрожала перед ним, а между тем, страстное желание быть любимой им овладело ею и уничтожило последние колебания. Опустившись на колени, Леонора протянула к нему руки и вскричала прерывающимся голосом:
— Пощади! Сжалься надо мной, ужасный человек или адский дух! Мое сердце рвется к тебе. Но что будет с моей душой? Как появлюсь я перед престолом Того, кто пролил за меня Свою кровь? О! Скажи мне, как могу я отказаться от своей веры и от надежды на будущую жизнь?
Дрожь пробежала по стройному телу мэтра и лоб его омрачился. Затем, он рассмеялся пронзительным, металлическим смехом.
— Слепая! Ты все еще надеешься на что-нибудь там, вверху после всего, что ты получила в награду за все твои добродетели. Те, кого ты думаешь боготворить, будут обещать тебе блаженство на небе, но дадут тебе умереть, как собаке. А теперь выбирай! Время не терпит. Хочешь ты вернуться в темницу или согласна отпраздноватъ нашу свадьбу? Отвечай!
Под пылающим взглядом мэтра Леонарда бледность Леоноры сменилась ярким румянцем. В ней начинала бушевать любовь, полная страсти, резко отличавшаяся от нежного и чистого чувства, внушенного ей Вальтером.
Циничная и насмешливая улыбка скользнула по губам таинственного человека. Он наклонился и, взяв на руки молодую девушку, прошел с этой легкой ношей через всю лабораторию. Через дверь, которую Леонора раньше не заметила, он прошел во вторую, меньшую комнату, отличавшуюся очень странным убранством. В центре комнаты был устроен довольно глубокий стеклянный бассейн, наполненный фосфоресцирующей водой, поверхность которого постоянно дрожала, точно от веяния ветра. По краям, образуя треугольник, стояли три высоких и массивных серебряных шандала, в которых горели толстые свечи из черного воска. С нескольких треножников поднимался густой дым, наполняя всю комнату острым и удушливым ароматом.
Ощущение горячего дыхания на щеке погрузило девушку в какое-то опьяняющее оцепление. Она не оказала ни малейшего сопротивления, когда мэтр Леонард положил ее на пол и стал быстро раздевать. Молодая девушка не замечала даже, что под тонкими пальцами странного человека одежды, казалось сами расстегивались и спадали на землю. Затем он поднял ее с быстротой молнии и бросил в бассейн. Леонора страшно вскрикнула, а лежавшие на земле одежды ее воспламенились и в одну секунду сгорели. Молодая девушка билась как безумная в бассейне, конвульсивно цепляясь за его края. Она испытывала такое ощущение, точно ее жгут живой. Вода бассейна казалась ей раскаленной. Тысячи стрел, точно иголками, пронизывали ее тело. Каждый нерв, каждый фибр ее тела горел, вибрировал и сокращался. Волосы ее поднялись, точно огненная грива. Затем жидкость, казалось, воспламенилась и молодая девушка, мучимая страшной болью, опустилась на колени.
Не обращая на нее внимания, мэтр Леонард поднял обе руки над бассейном. В одной руке он держал красный жезл, как будто сделанный из расплавленного металла. Затем, он запел какой-то странный, размеренный гимн на незнакомом языке. Скоро свет восковых свеч померк, и казалось, закрылся густым паром. Поднялся бурный ветер, со свистом шевеля листвой и с треском сгибая стволы невидимых деревьев. Гремел гром; земля сотрясалась. По комнате залетали летучие мыши. Сквозь рев урагана слышались раздирающие голоса людей и животных.
Ореол из молний окружал мэтра. Действительно, он был великолепен. Глаза его метали пламя, и все существо его дышало такой могучей волей, что казалось, ничто не могло противиться ему. Помимо ее воли, глаза Леоноры устремились на него. Молодой девушке казалось, что никогда еще она не видела такой совершенной, хотя и зловещей красоты. Когда он опустил жезл, шум утих, все звуки смолкли и комната приняла свой прежний вид. Леонора, как разбитая, опустилась на край бассейна, но заклинатель с улыбкой поднял ее и положил на пол. Слабость и все боли исчезли точно по мановению волшебного жезла. Приятная теплота пробежала по ее конечностям. Никогда еще Леонора не чувствовала в себе такой жизненной силы. Она с удивлением убедилась, что ни на волосах ее, ни на теле не было ни малейшего следа влаги. Когда мэтр Леонард подвел ее к большому зеркалу, молодая девушка была поражена своей собственной красотой. Никогда еще не видела она такой ослепительно белой кожи, которая казалось, светилась. Золотые волосы ее фосфоресцировали, а большие темные глаза метали пламя. Одного только она не заметила, а именно — что красота ее приняла совсем другой характер и приобрела демоническую страсть. Мэтр Леонард с минуту смотрел на нее со смешанным чувством восхищения и самодовольствия. Он приподнял шелковистую массу ее волос и поцеловал их. Затем, взяв со стула легкую тунику греческого покроя, он надел ее на Леонору и прикрепил бриллиантовыми аграфами; на плечи ей он накинул шелковый плащ, расшитый золотом, и опоясал ее поясом, усыпанным драгоценными камнями. Костюм этот дополнили жемчужное ожерелье и тяжелые браслеты. Наконец он достал из корзинки венок из цветов и укрепил ее на распущенных волосах Леоноры, которая с удивлением рассматривала никогда невиданные ее цветы. Лепестки этих цветов, казалось, были сделаны из рубина, а из чашечки поднимались пестики так сильно фосфоресцирующие, что они казались маленьким пламенем.
— Невеста готова. Идем же к нашим гостям, — сказал мэтр Леонард, подавая ей руку.
Они прошли две небольшие комнаты и сводчатый коридор. Все двери открывались сами собой при их приближении. Затем они вошли в одну из больших зал, которую Леонора видела утром, но назначение которой, она не могла определить. Теперь зала была полна народом. Но Леонора была крайне удивлена.
Видя, что здесь собрались люди всевозможных положений. И благородные дамы, и крестьянки, и мещане, и жиды, и синьоры, одетые в бархат — все здесь дружески смешались вместе. Вся эта странная толпа радостными криками приветствовала владельца замка и его даму, когда Леонард представил ее, как свою невесту. Затем все прошли в соседнюю залу, посредине которой стоял громадный стол в виде подковы, уставленный дорогой посудой и изысканными блюдами. Мэтр Леонард был самым любезным амфитрионом. Он внимательно следил, чтобы кубки и тарелки постоянно наполнялись слугами, озабоченно ходившими вокруг стола. Слуги эти были какие-то маленькие существа, отвратительной наружности — настоящая толпа какой-то странной расы карликов. Леонора чувствовала себя точно во сне. Сердце ее сильно билось; кровь, подобно огненному потоку, переливалась в ее жилах. Горло ее пересохло, и она осушала кубок за кубком. Тосты и крики в ее честь и в честь ее жениха еще больше увеличивали ее возбуждение.
Вдруг в отдалении послышался звук колокола. Все присутствующие вздрогнули и вскричали в один голос:
— Это час свадьбы!
Все с шумом встали. Мэтр Леонард взял руку невесты. Ревущая толпа окружила их, выплясывая какую-то безумную сарабанду, и с криками и песнями стала толкать их к двери, закрытой полосатой занавесью. Два отвратительных слуги, о которых мы говорили, откинули портьеру — и все общество вошло в длинную залу, заканчивавшуюся полукругом. В этом полукруге, на жертвеннике, к которому вели несколько ступеней, стояла статуя из почерневшей бронзы, изображавшая козла с получеловеческой фигурой. Между согнутыми рогами идола был закреплен горящий факел, в орбитах глаз горело желтое пламя, а за плечами поднимались два могучих черных крыла.
Жертвенник был задрапирован черным. На нем горели две свечи из черного воска и стоял кубок, наполненный какой-то красной жидкостью. Жених и невеста остановились перед этим жертвенником. Один из присутствующих, старик с седой бородой, поднялся на ступени и, после полной цинизма речи, взял кубок и подал его мэтру Леонарду. Последний отпил от него и передал Леоноре, которая послушно осушила его. Острая и жгучая жидкость точно опалила губы и горло молодой девушки. Затем, тот же старик подал жениху кольцо с черным бриллиантом, которое тот надел на палец Леоноре. Присутствующие затянули песнь и составили вокруг новобрачных хоровод. Эта бешеная сарабанда скоро перешла в ужасную оргию. Казалось, все адские духи назначили здесь себе свидание. Но опустим лучше завесу на это отвратительное зрелище. Достаточно сказать, что при первом крике петуха вся эта отвратительная толпа рассеялась бесшумно, как стая ночных птиц, разогнанная порывом ветра.