Наивно. Супер

Лу Эрленд

Брат качает головой.

Вдруг брат показывает мне – вон там «Эмпайр Стейт Билдинг».

И я вижу его. Он возвышается над окружающим ландшафтом. Верхние этажи освещены голубоватым светом. Я уговариваю брата отправиться туда.

Прямо сейчас.

Но у брата другие планы.

Сейчас, мол, уже поздно. Он говорит, что пора возвращаться домой, посмотрим телевизор.

Мы сидим и пьем пиво, а на экране телевизора какая-то дама говорит, чтобы я ей немедленно позвонил, если со мной произойдет несчастный случай, и, каким

бы он не был – большим или маленьким, она поможет мне составить иск и получить деньги с виновников несчастного случая или с владельца участка, на территории которого произошел несчастный случай. Если послушать ее, это кажется проще простого.

Перед сном я читаю в постели «The Einstein-papers».

В папке лежит всего штук двадцать листков А4. Несколько картинок и кое где небольшой текст. Составительница папки, художница по имени Клэр, пишет, что Эйнштейн был очень хорошим человеком и горячо желал, чтобы наука служила на благо людям.

У Эйнштейна, говорится там, были две главные цели в жизни. Первая состояла в том, чтобы вести простую жизнь. Вторая – в том, чтобы сформулировать теорию, которая объясняла бы основные законы природы и в конечном счете послужила бы к установлению всеобщего мира и справедливости для всех людей.

Один листок представляет собой копию страницы рукописи, на которой Эйнштейн написал свою теорию.

Я с почтением взял этот лист.

Несколько слов и немного чисел.

Может быть, здесь и сказано, что время не существует.

Вот как выглядит этот лист:

Самое лучшее в этой папке – фотография Эйнштейна с группой индейцев. Эйнштейн улыбается, и на голове у него красуется убор из перьев. Там написано, что Эйнштейн однажды сказал, что индейцы племени хопи лучше всех подготовлены к пониманию теории относительности. В их языке нет слова со значением «время» и отсутствуют понятия прошлого и будущего. У них нет линейного представления времени, индейцы хопи воспринимают время как кругообразное. Прошлое, настоящее и будущее существуют для них бок о бок.

Вернувшись домой, я постараюсь узнать, нет ли в Осло землячества хопи и нельзя ли мне к нему примкнуть, хотя я не хопи по рождению.

Перед тем как уснуть, я записываю то, что мне особенно запомнилось за первые три дня в Нью-Йорке:

– мужчина в форменной куртке, выбежавший из здания, чтобы взять багаж у подъехавшей на такси элегантно одетой женщины;

– четыре мальчугана азиатской наружности, игравшие в волейбол на лужайке парка;

– человек, игравший на гитаре классическую музыку на одной из станций подземки;

– закрытый для проезда участок улицы, огороженный из-за прорыва водопроводной сети;

– витрина, наполненная надувными подушками;

– крупный мужчина, говоривший по-русски, который поджаривал целую груду гамбургеров;

– большая бутылка пива;

– взрослый мужчина на роликах, едва не наехавший на женщину, а затем чуть было не попавший под машину;

– ортодоксальный еврей в красных

кроссовках и с плейером;

– девушка, которая предлагала прохожим попробовать новый сорт жевательной резинки, говоря, что только сегодня резинка раздается бесплатно;

– человек, который сидел с объявлением, на котором было написано, что у него нет денег и что у него ВИЧ-положительный анализ;

– девушка, которая зашла в магазин и спросила продавщицу, как ее дела;

– дама с солнечными очками в кафе, рассказывавшая своей приятельнице, как она проговорила с мужчиной до четырех часов ночи, и сказавшая, что на этот раз она, кажется, нашла настоящую любовь;

– владелец ресторана, который, пока мы обедали, упражнялся на улице с клюшкой для гольфа;

– длиннющий автомобиль с затемненными матовыми стеклами, сквозь которые нельзя было заглянуть внутрь;

– китайский порножурнальчик, на обложке которого была изображена девушка, прикрывавшая рукой соски.

I-800-PARKS

Проснувшись, я обнаружил, что Оби скинул маленькие бананчики с кухонного стола и разбросал их по всей кухне.

Я качаю головой, приговаривая: «Оби, Оби!»

Дэвид все еще не показывался. А должен был прийти еще два дня назад.

Кому-то придется выводить Оби на прогулку.

Вести его приходится мне, Я надеваю новые ботинки фирмы «Найк».

Мы с Оби выходим на улицу. Там идет дождь.

У входа в парк вывешено объявление с телефонным номером, по которому можно звонить в случае, если у тебя возникают проблемы, связанные с парком.

В каком-то смысле можно сказать, что Оби относится к числу этих проблем. Я записываю номер: «1-800-Parks»

Если Дэвид не заберет сегодня Оби, я позвоню по этому номеру.

Какой-то человек с собакой окликает меня издалека и спрашивает про Оби – кобель это или сука. У него явно сука, у которой сейчас течка. Тем не менее он отпустил ее бегать без поводка.

Я кричу ему, что не знаю.

Он смотрит на меня и качает головой. Он явно думает: «Вот чудик!»

Навстречу идет еще один человек с собакой. Он говорит, что знает Оби. Он сообщает, что у Оби ускоренный обмен веществ и что мою собаку нужно кормить чаще, чем его пса. Это никчемная информация. Ведь он не сказал мне, как часто кормит собственную собаку. Зато он сообщил мне, что Оби – кобель.

Я захватил с собой только один мешочек, поэтому, когда Оби уселся справлять свои дела во второй раз, это ставит меня в затруднительное положение. Он гадит прямо на тротуар. После того как он управился, мы с ним переходим на другую сторону улицы, как будто мы тут ни при чем.

– Shame on you, Obi, – говорю я ему. – Bad dog [ 14 ].

Довольно странно прохаживаться по нью-йоркской улице с собакой.

Однако благодаря этому я то и дело вижу что-нибудь в новой перспективе.

14

Как тебе не стыдно, Оби! Нехорошая собака! (англ.)