Наивный человек среднего возраста
Шрифт:
— Для этого необходимы деньги… Много денег…
— Как много? — кислым тоном сказал я.
— Я ещё не подсчитывал… Но в общем понадобится по крайней мере триста тысяч долларов…
Он бесстыдно изображал из себя человека, собирающегося финансировать военную операцию, а на самом деле собирался финансировать исключительно самого себя, потому что переворот (если бы дело вообще дошло до переворота) прошёл бы, как всегда, за счёт свергнутого режима.
— Как вы хотите получить эту сумму? Оружием или?… — спросил я просто для того, чтобы поставить его в неудобное положение.
— В
— Могу вам сразу сказать, что мои хозяева не дадут деньгами даже ста пятидесяти тысяч. Если бы речь шла об оружии — дело другое, мы могли бы через АРАМКО обеспечить вам солидные поставки… Но деньги…
— Я же вам сказал, что ещё не подсчитывал, — поспешил отступить генерал. — Однако так или иначе без серьёзной помощи ничего не получится. И эта серьёзная помощь нужна нам деньгами, понимаете, — деньгами! А что до оружия, то мы его получим бесплатно, захватив склады.
Я не собирался с ним торговаться, в конце концов деньги ведь давал не я, но я не хотел обсуждать требования, которые Центр никогда не удовлетворил бы.
— Хорошо, — сказал я. — В таком случае подсчитывайте скорее, потому что я должен сегодня же ночью послать шифрограмму. И всё же мой вам совет — не требуйте нереальной суммы: это произведёт неблагоприятный эффект. — И, неприязненно взглянув на него, я ещё раз спросил: — Итак, какую сумму писать?
— Вы её сами назвали, — нахально улыбнулся генерал. — Сто пятьдесят тысяч.
— Я не называл её, а только сказал, что они не дадут и столько.
— А я вам говорю, что на меньшее не соглашусь. Запишите это и передайте.
Сознавая, что козыри у него, а не у меня, он торжественно поднял своё огромное туловище, неспешно отдал честь двумя пальцами и направился к двери.
— Когда получите ответ, сообщите мне, — пробурчал он, выходя. — Если, конечно, стоит его сообщать.
И именно в тот момент, когда я смотрел, как удаляется его широкая спина, мне в голову внезапно пришла идея… Этого типа надо убрать. Он стократ заслуживал того, чтобы его убрали. И было бы непростительно не воспользоваться случаем: это будет возмездием, отплатой ему. И платой мне. Я достаточно долго существовал на скромные подаяния, получаемые тайком.
В тот же вечер я сообщил шифрованной радиограммой, что генерал требует триста тысяч и что в результате долгих переговоров он согласился на сто пятьдесят тысяч и это его последняя цена. И на следующий же день мне велели выплатить ему эту сумму…
Такой опытный резидент, как я, всегда кроме агентуры, известной Центру, имеет и двух — трёх своих людей, годящихся для любой работы. Для осуществления своего плана мне пришлось использовать их. Моя задача была проста: вызвать к себе генерала под предлогом передачи ему денег, найти другой предлог, чтобы не передать их ему, организовать его ликвидацию после того, как он покинет мой дом, а для Центра выдвинуть версию, что я якобы вручил деньги моему чёрному полководцу и ничего не знаю о дальнейшем. Но насколько эта задача была проста по цели, настолько сложна для выполнения во всех деталях, чтобы потом не разгадали мои замыслы и, главное, чтобы против меня не осталось никаких улик.
Устранить вещественные улики казалось не столь уж трудным делом. Но я долго не мог придумать, как избежать потом подозрений. Хотя формально не подтвердившееся подозрение вроде бы не имеет значения, но для человека моей профессии такой факт может оказаться роковым. Роковым настолько, что я чуть было не отказался от своих намерений.
Может, я бы и отказался, а может, и нет, потому что до того увлёкся этим своим проектом, что целые сутки думал только о нём. Конец моим колебаниям положила сама жертва…
— Хочу вас обрадовать, — сказал я генералу, когда на следующий вечер он пришёл ко мне по моему приглашению. — Ваши условия приняты.
На лице Геркулеса появилось некое подобие улыбки, но она быстро исчезла, и взгляд его мгновенно стал холодно расчётливым.
— В какой валюте мне их выплатят? — спросил он.
— Как всегда — в долларах.
— При теперешнем падении курса доллара это значит, что я потеряю двенадцать процентов, а двенадцать процентов — это двадцать тысяч.
— Вы становитесь слишком мелочны в своих расчётах, — заметил я с раздражением.
— Приходится. Другой случай заниматься такими расчётами вряд ли мне представится.
— Хорошо, скажите тогда, в какой валюте вы хотите их получить — в английских фунтах, швейцарских франках?…
— В наше неспокойное время единственной надёжной валютой остаётся золото.
— Вы с ума сошли! — не удержался я. — Откуда я вам возьму золото на сто пятьдесят тысяч долларов в этой глуши?
— Найдёте где-нибудь. Дакар и Танжер не так уж далеко. Возможности у вас большие. А переворот ведь не на завтра назначен…
Я вздохнул с досадой, хотя, если быть искренним, мне надо было бы вздохнуть с облегчением. Это золото и подсказало мне неплохую мысль…
— Хорошо, попытаюсь что-нибудь сделать.
— И не забывайте, что наши расчёты должны производиться по курсу до кризиса на бирже, — предупредил он меня, уходя. — В конце концов, не я же виноват в этом кризисе! Значит — пять тысяч соверенов с изображением Елизаветы!..
Итак, мои шансы на успех возрастали. Ведь я должен был передать ему золото. И никто не сможет обвинить меня в том, что сделка не состоялась, так как получение золота будет документально подтверждено. И если в конце концов на меня падёт тень сомнения, то это будет лишь лёгкая тень и ничего больше.
В тот же вечер я вылетел самолётом в Танжер. И на другое же утро провернул эту часть операции, потому что хорошо знал места и людей, занимавшихся подобными делами. Несколько часов спустя у меня в сейфе уже лежали пять тысяч соверенчиков с изображением Елизаветы. Совершенно как настоящие, но только с содержанием золота в три раза меньше положенного и, естественно, в три раза дешевле настоящих. К великому сожалению, мне пришлось свою прибыль свести со ста пятидесяти тысяч до ста. Только сто тысяч перевёл я по телеграфу на мой тайный счёт в Швейцарии. Но зато теперь мне дышалось легче: за пятьдесят тысяч я купил себе безопасность и спокойствие. Во всяком случае, так мне казалось тогда.