Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки
Шрифт:
Относительно же высказываний о том, что летом 1940 — весной 1941 г. Советский Союз занимал якобы выжидательную позицию и пассивно наблюдал за развитием событий, отметим, что они представляют собой пример некритического заимствования отдельных положений западной историографии, в частности, английской. В свое время с помощью такого рода заявлений британские политики попытались оправдать полный провал своей дипломатии весной — в начале лета 1940 г., когда им не удалось спровоцировать обострение советско-германских отношений и создать антигерманский фронт в Юго-Восточной Европе. Лондон надеялся предотвратить активные боевые действия в Западной Европе и толкнуть вермахт на восток или юго-восток. Однако усилия британской дипломатии в данном случае не увенчались успехом. Англо-французская коалиция потерпела сокрушительное поражение. Часть вины за это поражение западные политики попытались возложить на Кремль, заявив, что он пассивно взирал на то, как гибнет Франция. Обвинения были в высшей степени лицемерными, учитывая, что англичане и французы проводили в это время в отношении СССР откровенно враждебный курс, взвешивали возможность объявления ему войны, готовили бомбовые удары по советским нефтяным центрам на Кавказе [75] .
75
Подробнее см. очерк «Операция "Утка"».
Попытки СССР предотвратить
(апрель-май 1941)
Жесты доброй воли
В политическом планировании советского руководства на начальном этапе второй мировой войны всегда присутствовал расчет на то, что германская армия будет связана и обескровлена войной против одного из европейских государств или их коалиции и это исключит возможность ее выступления против СССР. Такие надежды Кремль испытывал и когда вермахт совершал бросок в Северную Европу, и когда он разворачивал активные боевые действия против Франции и Англии на западе. Надежды на то, что Германия увязнет в новой войне, были у советского руководства, по-видимому, и весной 1941 г. Государственный переворот в Югославии в конце марта 1941 г., в результате которого к власти пришло антигермански настроенное правительство Д. Симовича, отказавшееся ратифицировать договор о присоединении Белграда к Тройственному пакту, привел к резкому обострению германо-югославских противоречий [76] . Возникновение на южной границе рейха серьезного очага напряженности позволяло Кремлю надеяться на то, что вермахт двинется сначала на юго-восток и это даст СССР выигрыш времени [77] . Стимулировать сопротивление Балканских стран Германии и ее союзникам Москва попыталась, заключив с Югославией в ночь с 5 на 6 апреля 1941 г., т. е. всего за несколько часов до вторжения на ее территорию вермахта, договор о дружбе и ненападении [78] .
76
Германская военная разведка неоднократно высказывала предположение, что переворот в Белграде был инспирирован Москвой, действовавшей якобы в тесном контакте с Лондоном. См.: PA AA Bonn: Pol. I. M. Akten betr. Abwehr allgemein. Bd. 12 (R 101997), Bl. ohne Nummer (15. April 1941. Geheim. Aus vertraulicher Quelle. Betr.: Russland — Jugoslawien; betr.: Balkan: Politischer Stimmungsbericht; Buro RAM, betr.: Schreiben des V. A. A. beim OKH vom 28. 4. 41). Того же мнения придерживался Гитлер (ADАР. Serie D. Bd. XII, 2. Dok. № 423, 614). Впоследствии в ноте, врученной советскому правительству 22 июня 1941 г., германское министерство иностранных дел попыталось представить события в Югославии в качестве одной из причин объявления Германией войны СССР (UF. Bd. XVII. Dok. № 3143d). Однако переворот в Югославии был подготовлен не Советским Союзом, а Великобританией, что впоследствии признал в своих мемуарах бывший британский премьер-министр У. Черчилль (см.: Черчилль У. Вторая мировая война / Пер. с англ. Кн. 2. Т. 3. М., 1991. С. 75 и сл.).
77
Об этом, в частности, докладывал в Берлин 9 апреля 1941 г. заместитель германского военного атташе в Москве полковник Г. Кребс (см.: Kostring E. Der militansche Mittler zwischen dem Deutschen Reich und der Sowjetunion 1921–1941. Frankfurt a/M., 1966. S. 296).
78
См.: Нарочницкий А. Л. Советско-югославский договор 5 апреля 1941 г. о дружбе и ненападении (по архивным материалам) // Новая и новейшая история. 1989. № 1. С. 3–19.
Однако надежды советского руководства на то, что балканская кампания германской армии приобретет затяжной характер, не оправдались. Уже первые операции вермахта в Югославии и Греции показали, что эти страны не смогут оказать серьезного сопротивления агрессору. 17 апреля 1941 г. капитулировала Югославия. Спустя неделю была предрешена участь материковой Греции. Выигрыша времени Кремль не получил, и теперь он уже не мог не считаться с возможностью выступления Германии против СССР в самое ближайшее время. Ситуация стала угрожающей.
Понимая серьезность обстановки и видя, что страна пока что не готова к войне, советское правительство с весны 1941 г. скорректировало свою "германскую политику" и попыталось воздействовать на Берлин средствами, отличавшимися от тех, которые оно использовало в предшествующий период. Кремль решил продемонстрировать свою готовность к поиску компромисса с рейхом, с одной стороны, и военную мощь СССР — с другой. Ставка делалась на то, чтобы втянуть Германию в переговоры, сами переговоры затянуть до осени 1941 г., т. е. до периода распутицы и холодов, и тем самым выиграть время до весны 1942 г. [79]
79
Сто сорок бесед с Молотовым. С. 43.
Не "симпатиями к Гитлеру и фашизму" и не иллюзиями относительно "дружбы" с Германией, как это пытаются представить некоторые авторы, определялось все то, что делалось Москвой в этот период, чтобы предотвратить столкновение с "третьим рейхом". Нельзя согласиться и с другой крайней точкой зрения, согласно которой советское правительство весной — в начале лета 1941 г. заняло позицию непротивления гитлеровским планам агрессии и было готово ради сохранения мира сделать далеко идущие уступки Германии. Войну советское правительство стремилось предотвратить, основываясь на трезвой оценке внутри- и внешнеполитического положения СССР, состояния его вооруженных сил и понимании того, какую величайшую опасность для советской страны таила в себе агрессия Германии и ее союзников. Никаких территориальных, политических, военных и экономических уступок рейху оно не предлагало [80] . Подчеркивая свою склонность к мирному диалогу и поддержанию нормальных отношений, советское руководство в то же время последовательно проводило курс на то, чтобы реализовать внешнеполитические интересы СССР, создать международные условия, которые затруднили бы Германии выступление против Советского Союза, и готовило страну и вооруженные силы к отражению возможного нападения.
80
Подробнее см. очерк "Готов ли был Сталин пойти на уступки Гитлеру?".
Рассмотрим, опираясь на документы, чем характеризовалась "германская политика" СССР весной — в начале лета 1941 г. Перемены в подходе Кремля к отношениям с Германией руководство "третьего рейха" начало отмечать в апреле 1941 г. После "замораживания" советской стороной январских и февральских поставок в Германию, предусмотренных двусторонним хозяйственным соглашением от
10 января 1941 г. [81] , в марте — апреле был не только выполнен, но и значительно перевыполнен их объем за весь квартал [82] . 15 апреля 1941 г. на переговорах по пограничным вопросам к полному удивлению немецкой стороны НКИД СССР "безоговорочно принял" германские предложения, против которых до этого резко возражал [83] . Не остался без внимания Берлина и дружественный жест Сталина в адрес Германии во время проводов из Москвы 13 апреля 1941 г. министра иностранных дел Японии И. Мацуоки. В присутствии многочисленных представителей дипломатического корпуса Сталин "несомненно намеренно", как немедленно сообщил о том в Берлин посол Германии в СССР Ф. В. фон дер Шуленбург, особенно горячо приветствовал немецких дипломатов и, обращаясь к ним, дважды подчеркнул: СССР и Германия должны остаться друзьями [84] .
81
ADAP. Serie D. Bd. XI, 2. Dok. № 637, 638.
82
Подробнее см. очерк "Готов ли был Сталин пойти на уступки Гитлеру?".
83
ADAP. Serie D. Bd. XI, 2. Dok. № 351.
84
Ibid. Dok. № 333.
Как бы в подтверждение изменения курса СССР, советское правительство 9 мая 1941 г. закрыло дипломатические представительства стран, оккупированных Германией, в том числе югославское посольство. Из советской прессы исчезло все, что Берлин мог квалифицировать как проявление недружественной позиции в отношении Германии [85] .
Жестом, рассчитанным на определенный резонанс в Берлине, явилось установление советским правительством в конце апреля 1941 г. дипломатических отношений с вишистским правительством Франции, а в первой половине мая — с прогерманским правительством Ирака, пришедшим к власти в результате государственного переворота [86] .
85
Ibid. Dok. № 547.
86
ВП СССР. Т. IV. Док. № 510, 512.
Стремясь продемонстрировать готовность к мирному диалогу и поиску новой надежной политической базы для советско-германских отношений, Кремль в апреле 1941 г. неоднократно давал Берлину понять, что СССР готов к сближению и сотрудничеству с Тройственным пактом [87] , т. е. мог бы вернуться к рассмотрению тех предложений, которые Гитлер и Риббентроп делали наркому иностранных дел В. М. Молотову во время его визита в Германию осенью 1940 г. [88] Месяц спустя, в середине мая 1941 г., после назначения Сталина председателем Совета Народных Комиссаров СССР [89] , советские дипломаты, если верить агентурным донесениям, поступавшим в "бюро Риббентропа" ("личный штаб" министра иностранных дел Германии), в доверительных беседах начали даже высказывать мысль, что для урегулирования советско-германских отношений и торжественного присоединения СССР к Тройственному пакту Сталин якобы готов прибыть с визитом в Берлин [90] .
87
ADAP. Serie D. Bd. XII, 2. Dok. № 333, 339, 354; Hillgruber A. Der Zweite Weltkrieg. 1939–1945: Kriegsziele und Strategie der groвen Machte. 5. Aufl. Stuttgart etc., 1989. S. 57–58; Pietrow B. Stalinismus. Sicherheit. Offensive. Das Dritte Reich in der Konzeption der sowjetischen Au(3enpolitik. 1933–1941. Melsungen, 1983. S. 232–233.
88
См.: Поездка В. М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г.: (Документы из Архива Президента Российской Федерации). С. 64–99.
89
Подробнее о целях назначения Сталина председателем Совета Народных Комиссаров СССР см. очерк "Готов ли был Сталин пойти на уступки Гитлеру?".
90
PA AA Bonn: Dienststelle Ribbentrop. Mitarbeiterberichte III, 4/2 Teil 2 (R 27120), Bl. 289778; Vertrauliche Mitarbeiterberichte IH, 5/2 Teil 1 (R 27123), Bl. 101627.
Перспективы развития советско-германских отношений зависели не только от того, как поведет себя в дальнейшем Берлин, но и в немалой степени от того, как будет складываться международная обстановка в целом, какую позицию займут граничащие с СССР страны, прежде всего Румыния, Финляндия и Венгрия. Располагая информацией об интенсивных контактах генеральных штабов армий этих стран с командованием вермахта и о планах последнего использовать территорию и вооруженные силы названных стран для нападения на СССР [91] , советское руководство с весны 1941 г. начало прилагать активные усилия к тому, чтобы улучшить отношения с ними, помешать Германии объединить их в коалицию для войны против СССР.
91
См.: Справка КГБ СССР. С. 206 и сл.; Воен. — ист. журн. 1992. № 1. С. 24–26; № 2. С. 18–20.
20 марта 1941 г. Кремль сделал дружественный жест в адрес Будапешта, возвратив ему знамена венгерской революции 1848 г. [92] Месяцем раньше, 26 февраля 1941 г., советское правительство подписало с Румынией договоры о торговле и судоходстве и соглашение о торговле и платежах, предусматривавшие применение сторонами режима наибольшего благоприятствования [93] . В связи с событиями в Белграде в начале апреля 1941 г. Москва попыталась добиться от венгерского и румынского правительств неучастия их стран на стороне Германии в войне против Югославии [94] . В апреле 1941 г. Кремль начал активно зондировать почву в Бухаресте на предмет улучшения советско-румынских отношений и заключения двустороннего договора о ненападении [95] , а в мае довел до сведения румынского правительства, что "готов решить все территориальные вопросы с Румынией и принять во внимание определенные пожелания относительно ревизии (границ. — О. В. ), если Румыния присоединится к советской политике мира" [96] .
92
ВП СССР. Т. IV. Док. № 500.
93
Там же. Док. № 496.
94
Там же. Док. № 505; PA AA Bonn: Buro des Staatssekretar. Ungarn. Bd. 3 (R 29786), Bl. 35214; Biiro des Staatssekretar. Rumanien. Bd. 6 (R 29701), Bl. 038 (149487).
95
PA AA Bonn: Buro des Staatssekretar. Rumanien. Bd. 6 (R 29701), Bl. 043 (149492) — 044 (149493), 108 (149557).
96
Ibid. Russland, Bd. 5 (R 29716), Bl. 075 (113479).