Накануне (изд. 1969г.)

Кузнецов Николай Герасимович

Контакт с Генштабом я считал особенно важным потому, что И. В. Сталин, занимаясь военными делами, опирался на его аппарат. Следовательно, Генштаб получал от него указания и директивы, касающиеся и флота.

В бытность начальником Генштаба Бориса Михайловича Шапошникова у нас с ним установились спокойные и деловые отношения. Удовлетворяли нас и отношения с К. А. Мерецковым, который возглавлял Генеральный штаб с августа 1940 года. Кирилла Афанасьевича я немного знал еще по Испании, потом встречался с ним, когда он командовал Ленинградским военным округом. Мы всегда находили общий язык. Мне приходилось решать с ним ряд вопросов, например об усилении сухопутных гарнизонов Либавы и Ханко,

о взаимоотношениях Балтфлота с Прибалтийским военным округом. И мы как-то легко договаривались.

К. А. Мерецков был начальником Генштаба всего несколько месяцев. 1 февраля 1941 года его сменил на этом посту генерал армии Г. К. Жуков. Я ездил к нему несколько раз, но он с большой неохотой вникал во флотские дела.

Сперва я думал, что только у меня отношения, с Г. К. Жуковым не налаживаются и что с ним найдет общий язык его коллега, начальник Главного морского штаба И. С. Исаков. Однако у Исакова тоже ничего не вышло.

Вместе с тем в Генштабе находились товарищи, относившиеся к флотским делам с вниманием, например заместитель начальника Генштаба Н. Ф. Ватутин, начальник оперативного управления Г. К. Маландин и его заместитель А. М. Василевский. До сих пор с удовольствием вспоминаю встречи перед войной с генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным и генерал-майором А М. Василевским. Однако трудности создавали не отдельные работники, которые всегда отличаются друг от друга своими личными качествами. Отношения двух военных наркоматов не были достаточно четко определены — вот в чем был гвоздь вопроса!

* * * 

Программу строительства большого флота, начатую перед войной, мы свернули, успев осуществить лишь малую ее часть, особенно это относится к строительству крупных кораблей. Все же Военно-Морской Флот к 1941 году был в общем новым — почти весь он строился после революции,

Каковы же были наши морские силы? 

Мы имели к 1941 году около 600 боевых кораблей. На разных морях плавало 3 линкора, 7 крейсеров, 59 эсминцев, 218 подводных лодок. Иной раз приходится слышать разговоры о том, что огромная роль подводных лодок в войне стала ясна лишь в послевоенные годы. Это далеко не так. Конечно, теперь, став атомными, подводные лодки приобрели особое значение. Их скорость превышает скорость надводных кораблей, а район плавания практически не ограничен. За много лет службы на флоте я не встречал ни одного адмирала, который не оценил бы по достоинству подводные корабли.

Я не устану повторять, что лишь разумное и научно обоснованное сочетание различных родов морских сил и классов кораблей может обеспечить выполнение задач, стоящих перед флотом. Так, в борьбе на коммуникациях для ударов по кораблям и даже береговым объектам противника роль подводных лодок трудно переоценить. А вот на случай высадки десантов с целью завладеть побережьем противника или островом — без надводного флота не обойтись. И в современной морской войне для надводного корабля всегда найдется применение,

Опыт Великой Отечественной войны подтвердил положение, что в зависимости от задач, которые намерен решать противник на наших морских театрах, и состава его сил приобретали то или иное значение подводные лодки или надводные корабли.

Если на Севере, где приходилось прежде всего бороться с транспортом противника, подводные лодки оказались нужнее и пригоднее для выполнения этой задачи, чем надводные корабли, то на Черном море ответственных задач для подводных лодок было меньше. Здесь противник мало пользовался морскими коммуникациями. Поэтому на Черном море более важную роль сыграли надводные корабли. Это они осуществляли перевозку войск в осажденный Севастополь, высаживали десанты, обеспечивали свои коммуникации,

обстреливали побережье, занятое противником.

В большинстве же случаев на обширных морских театрах важную роль играют как надводные корабли, так и подводные лодки, и противопоставлять одни другим не следует. Количественное соотношение их зависит от задач, поставленных флоту на случай войны.

Недостаток нашей предвоенной программы, по-моему, заключается не в том, что была допущена недооценка подводных лодок или напрасно строились крупные надводные корабли. Подводных лодок было намечено к строительству много; запланированные надводные корабли в свете стоявших тогда задач тоже были нужны. Однако трудно оспаривать, что не все классы надводных кораблей нам одинаково требовались в тех условиях. Так, увлечение линкорами и тяжелыми крейсерами было в условиях ограниченных морских театров неоправданно, и в этом я вижу основную ошибку в большой судостроительной программе.

В чем мы остро чувствовали недостаток — это в малых авианосцах, без которых уже и тогда не могли с наибольшим успехом действовать эсминцы и крейсеры.

Представим на минуту наши флоты без надводных кораблей. Как защищалась бы Одесса без подвоза войск и снаряжения? Не удалось бы так долго и упорно оборонять Севастополь, если бы не обеспечивался постоянный подвоз войск морем, что выполнялось в первую очередь боевыми кораблями — крейсерами и эсминцами. Разве мог бы тот же Черноморский флот произвести исключительную по своей смелости и выполнению десантную операцию в Феодосии в конце 1941 года, если бы флот не обладал надводными кораблями?

Такие же примеры можно привести из действий Балтийского флота в дни обороны Моонзундского архипелага, полуострова Ханко, да и всего побережья. А разве не надводные корабли совместно с береговой обороной помогли удержаться в Ораниенбауме отступавшей 8-й армии и отстоять плацдарм, который потом сыграл немалую роль в обороне Ленинграда? Без эсминцев и крейсеров мы вряд ли смогли бы эвакуировать такое большое количество войск и населения из Таллина и с полуострова Ханко.

А как мы почувствовали недостаток в надводных кораблях на Севере, когда потребовалось обеспечивать конвои, идущие из портов наших союзников в Мурманск или Архангельск!

Вот почему, мне думается, не следует противопоставлять один класс корабля другому или отдавать особое предпочтение какому-либо определенному классу кораблей. Правильное соотношение всех классов кораблей, исходя из задач, стоящих перед тем или иным флотом, является наиболее разумным решением проблемы.

* * *

На Севере и Дальнем Востоке наш флот был численно невелик, но на Черном и Балтийском морях советские подводные и надводные силы значительно превосходили по своей ударной мощи флоты других государств на этих же театрах.

Авиация на море мало чем отличалась от сухопутной. Всего мы имели 2581 самолет. Много сухопутных бомбардировщиков переоборудовали под торпедоносцы и для постановки мин. Существовала, правда, специальная морская авиация, в частности разведывательная, но малочисленная, гидросамолеты были преимущественно устаревших типов. Маловато имели мы скоростных бомбардировщиков и истребителей, вовсе не имели пикировщиков и штурмовиков, которые наиболее пригодны для нападения на движущиеся корабли.

Зато в артиллерии мы были сильны. Стоит вспомнить нашу 130-миллиметровую пушку для эсминцев с дальностью боя около 25 километров или созданную в 1937 году 180-миллиметровую трехорудийную башню для крейсеров типа «Киров», стрелявшую на расстояние свыше 45 километров. Ни один флот не имел тогда таких совершенных орудий. Отличными орудиями оснащались и береговые батареи.