Наказание для продюсера
Шрифт:
— Пункт об обеспечении центра безопасности читала? — спрашивает меня охранник, что перегородил мне путь.
— Да!
— Выход из центра в ночное время не безопасен для участников.
— Но ведь… — начинаю я, но замолкаю, когда мне на глаза попадается Златогорский в компании двух охранников, один из которых отчего-то хромал.
— Что тут происходит? — рявкнул продюсер так, что я подпрыгнула от неожиданности.
Боже… Нарцисс не в духе. На собеседовании он, оказывается,
— Объясняем конкурсантке, что выход из центра в это время небезопасен для нее, — испуганно ответил тот самый грозный, но вежливый охранник.
— Рокси, — хмыкнул он и подошел ко мне. — Почему я не удивлен? Не понимаешь, что ночью маленьким девочкам ходить одним опасно? Ах, точно! Ты же глупышка и таких элементарных вещей не понимаешь.
Я видела в его взгляде злость, ярость и насмешку. Такие глаза обычно бывают у людей, что рассержены и срывают свою злость на слабых. Но я не слабая и не дам ему сорваться на мне и тем более испортить мне настроение.
— Зато вижу, что вы понимаете! Такой большой мальчик, а ходите с охраной. Страшно? — насмешливо произношу в ответ. Пару секунд играю с продюсером в гляделки, а затем перевожу взгляд на его охранников. — Подгузник шефу поменяли?
— За языком следи, мелочь! — сквозь зубы рычит Златогорский и делает еще один шаг ко мне, оказываясь практически вплотную. — Иначе, я не посмотрю, кто ты и придушу собственными руками, — рычит он, после чего берет меня за горло, ощутимо сжимая его. — Ты меня поняла?
Его хватка не причиняет ни боли, ни дискомфорта, потому что Златогорский не хочет мне причинить вред, только напугать. Когда целью является именно причинение боли, то руки нападающего не гладят пальцем шею и край скулы. Думаю, он сам не осознает, что делает. Меня же этот контакт успокаивал и расслаблял. Его взгляд понемногу смягчается, и скулы не выглядят больше напряженными. Разбитые губы, что до этого момента были искривлены в усмешке, приняли привычный изгиб.
— У вас кровь, — растерянно сообщаю ему и, подняв руку, касаюсь его нижней губы, что кровоточит, а рядом на челюсти виднеется назревающий синяк.
Глупость, конечно. Как будто он не присутствовал, когда его по морде били. Я хотела коснуться его синяка, но не смогла. Мои руки, как приклеенные, не хотели перемещаться с губ продюсера.
— Что? — спрашивает он голосом, которого я раньше не слышала.
Я, тем временем, вожу пальцем по его мягкой губе, заворожённо наблюдая за тем, как она повинуется моим манипуляциям. Кожа такая теплая и нежная, что ее хочется касаться вечно.
— Роксен, ты меня слышишь?
— А? — поднимаю взгляд и попадаю в плен его голубых глаз, которые точно не имеют дна. На этот раз его они другие… совсем другие… Вот в такие глаза можно влюбиться.
Куда
— Тут кровь, — повторяю то, что уже говорила, после чего снова возвращаюсь к его губам. Попутно, чувствую, как его ладонь отпускает мою шею и перемешается на оголенное плечо…
Глава 14
Ксюша
— Рокси, убери руку, — тихо просит он, еле заметно шевеля губами, от которых я все еще не могу отвести взгляда.
Разве могут быть у человека со столь ужасным характером такие губы? Губы человека, сошедшего с обложки журнала мод, где появляются только самые привлекательные? Где фотограф не простит и каплю несовершенства своему творению, где все настолько идеально, что комплексы могут появиться даже у самого красивого…
— Рокси? — зовет он меня опять, но громче. — Ты меня слышишь?
То место на плече, где его рука касается моей оголенной кожи, горит, распространяя жар по всему телу. Медленно, но мучительно он стремится заполнить каждую мою клеточку, чтобы что-то сказать, но я не понимаю, что именно. Впервые не понимаю ни единого знака своего тела.
— Да? — поднимаю ресницы, чтобы вновь взглянуть в глаза, которым нет сравнения в кристальной чистоте цвета.
Боже, что происходит? Что со мной? Почему я не отхожу от него? Зачем продолжаю стоять на месте, словно вкопанная? Просто не хочу этого…
— Что ты делаешь на улице? — спрашивает Златогорский и его брови сходятся на переносице — вот оно — это недовольное выражение, к которому я уже успела привыкнуть.
— Вас искала, — пару раз моргнув, пытаюсь прийти в себя, но у меня ничего не получается, когда он так смотрит на меня. Смотрит как на диковинку с непонятным ему функционалом. Игрушку, что подарили ребенку, который не знает, что с ней делать. Сломать ли, поиграть… Сказать родителям, что игрушка интересна или в очередной раз выказать свое пренебрежение.
Думаю, второе. Это же Нарцисс Златогорский.
— Зачем? — продолжает он допытываться, сверля меня взглядом.
Беги же, глупышка! Прекрати смотреть в эти умопомрачительно красивые глаза… Вспомни, какой он индюк, наконец. Скинь его руку со своего плеча! Сделать хоть что-нибудь.
Ксюша! Не стой как истукан!
— Для… — я все еще под воздействием его магнетического взгляда. Все еще подчинена ему, порабощена практически. Прихожу в себя слишком медленно, чтобы ответить вразумительно.