Наказание в награду
Шрифт:
– Сержант Хейверс, а с инспектором Линли вы говорите таким же сочным языком?
– Прошу прощения, – извинилась Хейверс, скорчив гримасу.
– Просто, – продолжила суперинтендант, – я не могу представить себе, чтобы инспектор Линли пользовался таким языком, общаясь с вами.
– Абсолютно правильно, мэм. Никогда. Серебряная ложка во рту и все такое. Он скорее откусил бы себе язык. Да и в голову ему такое никогда не пришло бы. Я имею в виду сочный язык. Это шло бы вразрез с его воспитанием, если вы понимаете, о чем я. То есть всем известно, что он рожден джентльменом… понимаете… и что он может знать о… кажется, это называется «изнанкой жизни»… ну, в общем, ясно.
– Я вас поняла.
Изабелла знала Линли достаточно
– Соглашусь, – сказала она, отворачиваясь от окна. – С тем, что Йен Дрюитт, возможно, подглядывал за детьми. И теперь мы с вами обе знаем, что от человечества можно ожидать чего угодно.
В комнате не было ничего, кроме мебели: кровать, комод, узкий стол с одним центральным ящиком и стул. Ящики, так же как и ящик стола, были пусты. Стены тоже были чистыми. Небольшая дырка в изголовье кровати намекала на то, что когда-то на этом месте что-то висело, а принимая во внимание монашескую обстановку в комнате, Изабелла предположила, что это могло быть распятие.
По мнению суперинтенданта, делать здесь было больше нечего. Еженедельник подтверждал то, что о Йене Дрюитте говорил уже не один человек, – он был закоренелым волонтером. «И это скорее утомительно, чем подозрительно», – подумала Ардери. Так что здесь, в Шропшире, они свою задачу выполнили.
Но сержант Хейверс, естественно, видела все по-другому.
– Думаю, что нам придется просмотреть все то барахло, которое вам дал его отец, – сказала она, когда они спускались по лестнице. – Вдруг там окажется какая-то связь с тем, что он записал в еженедельнике, а? Особенно если мы найдем там какие-то файлы или что-то в этом роде. Я хочу сказать, что это необходимо с точки зрения логики. Чтобы быть уверенными, что мы ничего не пропустили. Думаю, что именно этого ждет от нас папаша. А вы? – добавила она, словно испугавшись, что Изабелла начнет протестовать.
«Нет, – подумала Изабелла, – я так не думаю». Правда, в том, что сказала Хейверс по поводу Клайва Дрюитта, есть рациональное зерно. А теперь появился еще этот проклятый еженедельник…
– И каким образом, по вашему мнению, надо проводить сопоставление, сержант? – вздохнула суперинтендант.
– Вы о коробках его отца? Вдруг мы найдем там что-то, что другие просмотрели? – Не услышав реакции Изабеллы, сержант продолжила: – Я могу сама их все просмотреть. Если у вас есть другие дела.
У Изабеллы было только одно дело, и называлось оно «водка-тоник», причем тоника должно быть как можно меньше. Но она не могла приказать Хейверс заняться барахлом Йена Дрюитта, а сама отойти в сторону. Поэтому Ардери согласилась, что содержимое коробок необходимо просмотреть, и кроме того, теперь, когда у них появился этот несчастный еженедельник, надо будет заняться и им, поскольку он представляет собой предмет, связанный с умершим, который пропустили во время предыдущих расследований.
– Тогда давайте этим и займемся, – сказала она. – Мы можем поработать в гостинице, а Мир, надеюсь, сможет приготовить для нас сандвичи.
Приступая к изучению вещей Дрюитта, детективы заранее полагали, что большинство из них будут совершенно бесполезны. Они притащили коробки с вещами в гостиницу, поставили их на пол в холле для проживающих и начали распаковывать их, в то время как Миру Мир с виимым удовольствием обеспечил их малосъедобными сандвичами с ветчиной и яйцами. Изабелла заказала себе водку с тоником, о которой давно мечтала,
К своим поискам они подошли очень серьезно. Суперинтендант начала с коробки, в которой лежали проигрыватель дисков и довольно эклектичная коллекция записей, начиная от классики и заканчивая американским кантри. Здесь же находился айпод с колонкой; ее диакон тоже мог использовать для извлечения звуков.
Рядом с ней Хейверс распаковывала коробку, хранящую, по-видимому, гражданскую одежду Дрюитта. Таковой, как и у любого другого человека, посвятившего свою жизнь Богу, у него было немного – вся приглушенных тонов, ничем не выделяющаяся, но на удивление очень аккуратно сложенная. Среди одежды лежало простое деревянное распятие без фигуры Христа, которое туда, скорее всего, положили для большей сохранности. На нем была небольшая пластинка с надписью: «Йену от мамы с папой. С любовью» и датой. Скорее всего, это была дата его рукоположения в чин диакона. На самом дне коробки находился файл с длинным списком мужских и женских имен с указанием адресов и телефонов. Скорее всего, это был список членов детского клуба, а в скобках рядом с именами были указаны данные родителей. Под файлом оказались сложенная газета и пачка открыток, похожих на рекламные открытки музыкальной группы, называвшейся «Хэнгдог Хилбиллиз». На каждой из них была новая фотография группы, новая дата и адрес нового зала. Оказалось, что Йен Дрюитт был членом этой группы и на открытках был изображен играющим на корыте. Остальные члены играли на банджо, старой стиральной доске, ложках и гитаре [94] . И костюмы у них были соответствующие названию группы [95] , поскольку все они были одеты в ветхие одежды. В следующей коробке, которую открыла Изабелла, как раз лежали сценические костюмы Дрюитта, начиная с вылинявших защитных комбинезонов и кончая детскими нагрудниками, грубыми башмаками, изношенными футболками, рубашками, протертыми до основы, и различными шляпами.
94
Речь, по-видимому, идет о так называемом «шумовом оркестре», популярном в США. Их участники играют практически на всем, что попадается под руку.
95
Английское слово Хилбиллиз (Hillbillies) может быть переведено как «бедняки-деревенщина».
Найденная газета была еще одной копией «Эха Ладлоу» с рассказом о присвоении Йену Дрюитту титула «Человек года». Хейверс прочитала статью очень внимательно, чего не сделала суперинтендант, и вслух повторила список достижений диакона: член группы по охране кошек от стерилизации, лидер детского клуба Ладлоу, член добровольного общества помощи жертвам насилия, организатор и создатель Божьего патруля в городе, руководитель хора прихода церкви Святого Лаврентия. Кроме всего этого, Дрюитт также посещал обездвиженных больных, стариков и реабилитационные клиники.
– Черт побери, – произнесла Хейверс, – когда же этот парень выполнял свои обязанности диакона?
Изабелла знала о том, что входит в обязанности диакона, ничуть не больше Хейверс, поэтому предположила:
– Может быть, все это и есть его обязанности?
– Похоже на то… – В голосе сержанта слышались сомнения.
Суперинтендант посмотрела на нее. Барбара щурилась от любопытства, но, как только почувствовала, что на нее смотрят, постаралась придать своему лицу равнодушное выражение. По мнению Изабеллы, это не только раздражало, но и было контрпродуктивно.