Наказанная любовью
Шрифт:
Латония в ужасе посмотрела на кузину.
— Как я могу на это решиться? — возразила она. — Ты только представь, что скажет твой дядюшка! Он ведь и тебя берет в Индию только из-за твоего дурного поведения.
— И считает такое наказание вполне приемлемым, — презрительно заметила Тони.
— Но маме и папе Индия очень понравилась… — начала Латония и, внезапно сама себя перебив, воскликнула:
— Ох, Тони! Они ведь наверняка рассказывали там обо мне! А вдруг по их рассказам твой дядюшка сразу поймет, что я не его
— Ничего он не поймет, — фыркнула Тони. — Насколько я знаю, тебя никогда не фотографировали.
— Нет, конечно, — согласилась Латония. — Для нас это слишком новое и дорогое удовольствие.
— Тогда можешь ничего не бояться, — заявила Тони. — Если твоя мама описывала тебя, то вполне могла описывать и меня, с той лишь разницей, что ты у нее хорошая, а я плохая.
— Не плохая, дорогая, — примирительно сказала Латония. — Просто ты немного… непредсказуема.
Тони рассмеялась:
— Надеюсь, дядюшка Кенрик будет приятно удивлен, когда повстречает тебя. Наверное, он решит, что своим неодобрением внушил мне благоговейный страх.
Она обняла Латонию и произнесла:
— Дорогая, я знаю, что ты меня выручишь. Только нужно побыстрее все обдумать, потому что, если ты хочешь появиться в Лондоне к четвергу, нам предстоит многое сделать.
Латония вопросительно на нее посмотрела, и Тони пояснила: — Прежде всего, прислуга должна поверить, что я уехала в Индию по велению дядюшки;
— Где же ты тогда будешь жить? — спросила Латония.
— Не будь глупенькой, дорогая. Если ты собираешься стать мной, то я стану тобой. Я перееду в твой дом. Обо всем будет знать только старушка Уадди, а она, ты ведь знаешь, она никогда меня не выдавала.
И опять Тони была права. Она всегда была любимицей мисс Уаддсдон, и вовсе не потому, что платили гувернантке ее родители. Мисс Уаддсдон никогда не жаловалась им на плохое поведение Тони, а если те сердились на дочь, неизменно ухитрялась их успокоить.
— Ты что, в самом деле хочешь поселиться у нас дома? — недоверчиво спросила Латония.
— Конечно! — ответила Тони. — Ты только представь, как удобно там будет встречаться с Айвеном.
— Прямо в… доме?
— Ну разумеется! Мне уже надоело бегать по лесам, да еще в дождь, когда с деревьев капает прямо за шиворот. Айвен будет заходить со стороны сада, и никто, кроме Уадди, его не увидит. Ну, а она наверняка захочет лечь спать пораньше.
— А ты представь; что герцог все узнает. Что тогда? — спросила Латония. — Узнав, что ты принимаешь молодого человека наедине, без компаньонки, он будет шокирован.
— Никто ничего не узнает, — уверенно сказала Тони. — К тому же встречаться в доме гораздо безопаснее, чем в лесах. Однажды мы еле-еле удрали от герцогских дровосеков.
Латония сжала пальцы.
— Только будь поосторожнее! Люди очень болтливы. Герцог может раз и навсегда запретить маркизу встречаться
— Айвен не станет слушаться старого герцога. К тому же я слишком люблю его, чтобы позволять ему волноваться.
— Ну конечно, дорогая, — согласилась Латония. — Мама всегда говорила, что если любишь кого-то, то хочешь защитить его от всех бед и напастей.
— Поэтому ты и защитишь меня от дядюшки Кенрика! — победно сказала Тони.
Латония, разумеется, могла бы протестовать и дальше или вообще отказаться от предложения Тони, но она любила кузину и хотела, чтобы та была счастлива.
Она не сомневалась, что Тони права и герцог пустит в ход любые средства, чтобы женить своего сына на девушке, которую он ему выберет. И конечно, это будет не дочь его старого врага и соседа лорда Бранскомба.
«Я должна думать о Тони, — сказала себе Латония. — Главное — притворяться ею до тех пор, пока они с маркизом не поженятся. Тогда ее дядя уже ничего не сможет поделать, и она будет счастлива».
В то же время Латонии было страшно. Она боялась не столько того, что придется играть роль, к которой она не готова, сколько необходимости ехать в совершенно незнакомую ей страну.
Из-за недостатка денег ее родители не могли позволить себе путешествовать и принимать гостей так часто, как им хотелось. Поэтому поездка в Индию, независимо от ее цели, была для них, как выразился отец, вторым медовым месяцем и самым большим праздником со времени их свадьбы. Поскольку все расходы оплачивал лорд Бранскомб, отец Латонии шутливо называл это «выигрышем в лотерее», на который никто не надеялся.
И все же, с тоской подумала Латония, не будь этого «выигрыша», сегодня они были бы живы.
Сглотнув подступающие слезы, она строго приказала себе думать только о Тони.
Тони была так же одинока в этом мире, как и Латония. Ей нужен был муж, человек, который любил бы ее и оберегал. Латония, как никто, знала, что увлечение Тони флиртом происходило от недостатка любви и смеха в ее семье. Каждый, кто попадал в замок Бранскомбов, сразу ощущал царящий там холодок, и поэтому любое внимание Тони было в новинку, и она невольно тянулась к нему, словно цветок к теплу.
— Не знаю, что Тони делала бы без тебя, дорогая, — часто говорила Латонии мать. — Хотя она богата и живет в великолепном замке, но всякий раз, когда мы уезжаем оттуда, я думаю о том, что там остается очень одинокая маленькая девочка.
При этих словах Латония представляла себе Тони, крошечную и неуверенную, стоящую посреди холла с высокими потолками и темными портретами предков по стенам. Тони казалась ей маленькой феей, привыкшей жить среди цветов и деревьев старого парка, но по ошибке попавшей в мрачный каменный замок. Латония всей душой желала Тони счастья, и раз уж для счастья ей нужен маркиз, она сделает все возможное, чтобы подруга его получила.