Накажи меня любовью
Шрифт:
Осознание катастрофы накрывает медленно и неотвратимо. Я изменила мужу. Господи, как я могла? С кем? А как же эти ощущения? Знакомые руки, глаза, прикосновения? Как я могла спутать родного мужа с посторонним человеком? Это что, были алкогольные галлюцинации? Разве так бывает?
Рывком поворачиваю голову на звук открывшейся двери и мгновенно обмираю от жуткого потрясения.
— ТЫ? — из моего горла вырывается хриплый клекот. — Это был ты?
Сашка вальяжно проходит по комнате, устраиваясь в кресле, на нем из одежды одни лишь пижамные штаны, так что я успеваю
— Ну да, трахал тебя я, — произносит с гнусным издевательским смешком. — А что, ты хотела кого-то другого?
— Я хотела своего мужа, — цежу сквозь сжатые зубы, неверяще смотря на то, как красивое лицо мужчины искажается в жестоком оскале. — Саша, как ты мог? Зачем ты это сделал? Ты же видел, что я была в неадекватном состоянии.
— Да что ты? А по-моему, ты вполне отчетливо просила, чтобы я тебя отымел… Привыкла к такому уже, да? И как часто тебя так пользуют? После таких вот попоек?
— Заткнись, мерзавец, — я кричу в полный голос, до боли сжав руки в кулаки. — Я никогда не любила алкоголь, ты это прекрасно знаешь. И никогда раньше не напивалась. И мужу я не изменяла. Я люблю его.
— Настолько сильно любишь, что при первой подвернувшейся возможности запрыгнула на мужика как течная самка? А как ты орала, пока я тебя драл? Да не все шлюхи так могут… Думал уже, что соседи полицию вызовут. Жаль, не догадался включить видеосъемку, а то твоему муженьку был бы отличный подарочек. Замечательное бы вышло хоум-видео.
Я закрываю рот руками, чтобы не заорать. По лицу ручьями текут слезы. А я смотрю и понимаю, что человека, сидящего напротив, я не знаю. Что за чудовище поселилось в этом теле? Откуда этот холод и ядовитая горечь во взгляде, эта ненависть, которой сейчас пропитан голос? А последние слова прошивают меня стрелой. Насквозь. В самое сердце.
— Так ты что… это все специально подстроил? — выдавливаю слова с трудом, борясь с нарастающей истерикой.
— Что все? — презрительно кривит губы. — Ты сама пила как не в себя. В горло тебе не вливали. Я лишь использовал удобный момент. Да и как использовал? Всего лишь исполнил просьбу дамы. У тебя же все так чесалось, что я мог тебя оприходовать у той же стены. Прилюдно. И ты бы даже не пикнула.
— За что? — помертвевшими губами задаю вопрос. — Что я тебе такого сделала, за что ты так меня ненавидишь?
— За то мое унижение девятилетней давности. — нагло усмехается, закинув ногу на ногу и удобнее устраиваясь в кресле. — Я ведь тебя тогда и правда любил. Берег для себя, защищал. Отваживал всяких ухажеров. А ты что сделала? Предпочла пойти и раздвинуть ноги перед первым встречным. — еще один садистский смешок, режущий меня хлеще ножа. — Это, видимо, у тебя с тех пор вошло в привычку, да?
— Ублюдок! — я хватаю с тумбочки настольную лампу и швыряю в него. Естественно, этот урод уворачивается и лампа разбивается
А у самой внутри душа рвется на части, превращаясь в кипу кровавых лохмотьев. Каждое его слово вызывает новую волну агонии, терзающую тело.
Перед глазами мелькают кадры вчерашнего вечера. Наши танцы, смех, разговоры о семье и бизнесе. Воспоминания о детстве. Теплота и восхищение, которыми горел его взгляд. Это все было частью плана? Чтобы усыпить бдительность, войти в доверие, а потом получить шанс и нанести удар в спину?
Даже фотографиями ребенка не погнушался воспользоваться, мразь. И от этого мне больнее во сто крат.
Что же так меняет людей? Деньги, власть, столица, слава? На каком этапе своей жизни хороший парень превратился в подонка, мстящего за безответное чувство давних лет? Это уже не мой друг, это ничтожество, с которым я не хочу иметь ничего общего.
— У тебя десять минут на то, чтобы одеться и умотать из моей квартиры. — обдает меня презрительным взглядом, поднимаясь с кресла.
— Да с радостью уйду, не горю желанием оставаться здесь с тобой, уж поверь. Только в порядок себя приведу. Дай пройти. Мне нужно в ванную. — вцепившись пальцами в простыню, встаю и направляюсь к двери, но Саша преграждает мне путь.
— О нет, Я-на, — губы растягиваются в глумливой гримасе. — Никакой ванной. Ты домой пойдешь вот так. Во всей красе. Пусть твой муженек увидит, какая гулящая у него женушка. А я пока сам схожу в душ, а то после тебя так и хочется помыться.
Сквозь слезы почти ничего не вижу, но как-то умудряюсь подскочить и влепить пощечину мерзавцу. И еще одну.
Но, увы, эффект получается обратный. Пощечины его не отрезвляют. Ковалевский лишь откидывает голову назад и хохочет. Долгим, почти безумным смехом.
Я отшатываюсь и, запутавшись в простыне, падаю задницей на пол. Шокированно смотрю на мужчину и понимаю, что он просто издевается. Саша вовсю наслаждается моими страданиями, моими слезами и агонией. Ловит кайф от моего унижения.
А отсмеявшись, уходит, оставив меня одну в этой проклятой спальне. Но я сдаваться не собираюсь. Дав волю ярости, придавшей сил и выплеснувшей в кровь мощную дозу адреналина, поднимаюсь с пола и иду искать ванную комнату.
Минут пять я просто долблю запертую дверь кулаками, потом пинаю ногами и всем корпусом. Наконец эта сволочь не выдерживает и высовывает свою рожу наружу.
— Пусти, — шиплю разъяренной кошкой.
— Яна, — резко меня толкает, заставляя отлететь к противоположной стене коридора. А потом подходит ближе, демонстрируя свой смартфон. — Пока ты спала, я нашел в твоем телефоне контакт твоего обожаемого муженька. Так что у тебя сейчас два варианта — либо ты уеб…шь сама, либо я звоню твоему Костеньке и он приезжает сюда лично. Пусть посмотрит на место преступления.
— Мразь…
— Шалава, — бросает брезгливо, а потом вдруг снова скалится. — Так что, хочешь устроить разборки прямо здесь? Или, быть может, хочешь, чтобы мы разложили тебя на двоих? Признайся, дрянь, всегда об этом мечтала? Чтобы тебя поимели сразу во все дырки?