Наколдованная любовь
Шрифт:
— Опять! Оно опять!
— Что? — испугалась Оля.
— Я опять не чувствую магии, — застонал, трагически закатив глаза, старичок, продолжая так и эдак поворачивать компас-амулет. — За какие грехи гнев Семерых обрушился на меня?
Аш на миг прикрыл глаза, в воздухе сгустилась озабоченность. Сейфар спросил у Оли:
— Кобылица, ты меня чувствуешь, как прежде? Проверь!
Девушка покорно зажмурила глаза, ожидая привычного ощущения присутствия и тепла. Оказывается, она так успела привыкнуть к этому ощущению, что сейчас, утратив его, даже не сразу
— Н-нет, ничего, — растерялась Оля.
— Так что у нас опять-то стряслось? — поставил вопрос ребром Ламар, начавший дуреть от странных вопросов и нервических подергиваний Коренуса.
— Лиана-красотка глушит магию, а иначе бы никто своих сил не лишился, — высказал догадку сейфар.
— Навсегда? — простодушно ляпнул рыцарь, не подумав о возможной психической травме, которую наносит пожилому учителю.
Вот она — отрицательная сторона роли истинного наставника! Сколько бы лет ни прошло, сколько бы лет ни было тебе и твоему ученику, как бы он ни подчеркивал свои опыт и взрослость, как бы тебя ни подкалывал, а все равно в глубине души наставника почитают самым умным и сильным до собственных седых волос. Потому и не щадят, выдавая такие вот вопросы.
— Навсегда? Вряд ли. Будь так, об этом знали бы, — потер мочку уха Аш, поглядел на подрагивающие руки мага и предложил: — Коренус, там тебе бабушка Вера коньяк в мешок запаковала, хлебни. Лишним не будет!
Уверенный тон и внешняя невозмутимость, с какими был подан совет, сработали как приказ. Магистр нашарил в мешке ту самую подаренную бутыль, отвернул пробку и, используя ее в качестве стаканчика, осушил, даже не закашлявшись. А потом быстро пробормотал заклятие, и… компас заработал!
Благодарность плескалась в увлажнившихся глазах пожилого мага, во второй раз за день едва не поверившего в собственное магическое бессилие.
— Ты знал о противоядии, сейфар! — удивился Ламар, пораженный кругозором спутника.
Что удивительно, зависти в этом удивлении не было ни на грош, рыцарь честно признавал и был готов восхититься эрудированностью спутника. Может, он и ревновал его слегка к Оле, так ведь к своей ненаглядной невесте заколдованный таравердиец не ревновал разве что тех коз-вонючек.
— Нет, конечно, — отбирая у магистра коньячок и прикладываясь прямо к горлышку, отмахнулся Аш после второго глотка. — Я его для успокоения присоветовал. Но повезло, жидкость из другого мира сняла эффект магической блокады.
— Очень здравое предположение, — уважительно ободрил Коренус и на всякий случай сделал еще пару-тройку глотков для закрепления.
— На, кобылица, пей, — позаимствовав у мага и крышку-рюмашку, мужчина набулькал Оле спиртного. — И голову, и нос прочистит.
Ламар, не чуравшийся такого вот вида лечения, завистливо облизнулся.
— Я… я не пью коньяк, он слишком крепкий, и вообще, в жару пить нехорошо, — опасливо шагнула назад девушка. — Ты же сказал, что это с лианой не насовсем, давай подождем, пока само пройдет.
— В лесу — не на припеке, от жары не умаешься. А если нам твоя целительная сила понадобится до того, как «само пройдет»? — нахмурился Аш, словно уговаривал непослушного ребенка.
Оле сразу стало стыдно, она покорно приняла крышку-рюмочку и храбро опрокинула в рот. Небо зажгло, в желудок опустился огненный шарик. Но после лекарственной травы-противоядия армянский коньяк показался почти вкусным.
Не болящий и не утративший магии по причине отсутствия таковой Ламар все равно не стал отставать от компании и тоже хлопнул рюмашку. Хлопнул бы и вторую, да магистр поспешил отнять бутылку и пробку, пока дюжий рыцарь не вздумал лечиться прямо из горла, и запихнул свой трофей в мешок. Наверняка мстил за вопрос о безвозвратной утрате магии.
Второго стада кор-ноксов в ближайшее время не ожидалось, да и другой крупной живности в округе ни слышно, ни видно не было. По-видимому, даже хищники предпочитали обходить ареал обитания безобидных вонючек стороной во избежание катастрофической потери обоняния. Однако Аш все равно поискал другую тропку и даже нашел ее совсем рядом. Ходить по одной дороге с кор-ноксами не нравилось никому.
Отдышавшись, Оля сначала просто глазела по сторонам. Солнечные лучики пронизывали листву, давая мягкий голубой или зеленый свет. Сильных дождей в Фодаже не было несколько дней, потому не парило. Аш не обманул, теплый воздух оставался в меру свежим, так что скинуть одежду и брести в одном купальнике, обливаясь потом, не тянуло.
Когда жажда зрительных впечатлений притупилась, девушка снова собралась помучить Коренуса вопросами. О чем бы магистр ни говорил, все выходило увлекательно, так что беседа с ним замечательно скрашивала дорогу.
Но тут сейфар, негласно признанный отрядным проводником, остановился и поднял руку. Знак привлечения внимания. Коренус поправил лямку мешка на плече, сверился с браслетом-указателем, поднял глаза от тропы и заинтересованно округлил губы:
— О?
— Заграда, — констатировал Ламар и нахмурился, соображая, как именно классифицировать эту конкретную, размером с хорошую замковую стену, светло-синюю конструкцию.
— Какая? Что она делает? — осторожно уточнила Оля, успевшая в достаточной мере наслушаться историй о туманных чудесах Фодажского леса.
— Это заграда памяти, дитя мое, — спокойно подхватив девушку под локоток, поведал магистр.
Дождавшись, когда Ламар и Аш присоединятся к живой цепочке, ученый муж продолжил рассказ:
— Сей феномен, в отличие от иных, не опасен. Я бы даже сказал, весьма любопытен. Заграда запоминает все, что попадалось ей на пути за время блужданий, и показывает тем, сквозь кого проходит, по своему выбору. Мне доводилось читать путевые заметки магистра Уббициуса, которому был явлен его заплутавший в глубинах Фодажа брат Орцикус. По картине заграды магистр смог отыскать плененного тенетами вечности родича и освободить его из паутины шаггарта. На счастье братьев, паук был погружен в месячную спячку. Переваривал употребленного ослика Орциуса.