Наковальня мира
Шрифт:
— Правда? — выдохнул Смит.
— Госпожа рассказывала нам притчу. Я вам переведу. Тревани Лувендашилл идет по лесу, забредает в деревню и видит — сидит женщина и плачет. Он спрашивает: «Что случилось? Как мне помочь тебе?» А она отвечает, то есть он думает, что она отвечает: «О, добрый господин, мне нужна мудрость!» Он говорит: «Дитя мое, чтобы обрести мудрость, нужно пройти долгий путь. Надо бороться, страдать, разговаривать со всеми встречными и проникаться их мыслями, узнавать, что таится в их сердцах, но даже тогда ты только начнешь обретать мудрость». А женщина отвечает: «Нет! Нет! Это неправда, не может быть! Дай мне мудрости, пожалуйста!» А Лувендашилл говорит:
— Что?! — переспросил Смит.
— Тревани Лувендашилл неправильно понял женщину, — пояснил Ивострел. — Он думал, что она просит у него мудрости, тревнанори, а на самом деле она просила новую корзинку, тренатнори. Игра слов.
— А-а, — протянул Смит.
— А ваше замешательство только добавляет притче глубину, — продолжал Ивострел, от восторга прыгая вверх через три ступеньки. — И я впервые увидел в ней скрытый смысл!
— А мне этот анекдот никогда не казался особенно смешным, — сердито вмешался запыхавшийся лорд Эрменвир. — Получается, что то ли тревани глухой, то ли тетка беззубая какая-то.
— Суть в том, что женщине нужна была просто корзинка, — объяснил Ивострел, — а тревани простоты не понял, поэтому отнял у бедняжки уйму времени… — Он вылез на широкую площадку у самой вершины горы и обернулся, чтобы протянуть Смиту руку. — Отнял уйму времени своими советами, вместо того чтобы взять прутьев и сплести ей новую корзинку! Вот и я, Смит, буду плести для ваших соплеменников корзинки. Образно выражаясь.
Он помог подняться на площадку и лорду Эрменвиру и победным жестом вытянул руку к вершине:
— Если мы заберемся туда, Смит, вы увидите Сады Реткаста, и я покажу вам ваше будущее.
— Хорошо, — отозвался Смит.
Он уныло топал за Ивострелом, завидуя его молодости и энергичности.
— Вон дверь, — крикнул лорд Эрменвир, указывая в сторону темной пещеры.
— Секундочку, мой господин, — пообещал Ивострел и легко взобрался на вершину. — Вот, Смит, смотрите…
Смит вскарабкался следом за ним и, выпрямившись, окинул взглядом просторную долину. Он нахмурился. Аккуратные зеленые полосы до самого горизонта…
— Это же шатры!
— Здесь были… — начал Ивострел и тут же побледнел от ужаса, потому что увидел штабеля свежесрубленных, быстро желтеющих деревьев — то, что некогда было беседками, в которых жили монахи Реткаста.
Смит отвлекся, потому что кто-то больно ужалил его в ногу. Он с досадой переступил с ноги на ногу, надеясь отогнать осу. Только вот как ей удалось ужалить его сквозь сапог? Смит опустил взгляд и увидел, что из сапога торчит пучок зеленых перьев, а далеко внизу, цепляясь за еле заметный выступ, стоит йендри, который в него и стрелял. За ним виднелись и другие — словно цепочка ползущих по скале муравьев.
Не раздумывая, Смит поднял камень и швырнул его в свирепое лицо йендри. Это вызвало весьма зрелищную и страшную цепную реакцию, но Смит не смог пронаблюдать ее в деталях, поскольку полностью сосредоточился на том, чтобы извлечь стрелу из сапога. Ивострел дернул Смита за плащ и потащил вниз, на широкую площадку. Внезапно рядом возник лорд Эрменвир и впихнул Смита в пещеру.
Они тут же оказались у запертой двери. Лорд Эрменвир забарабанил в нее кулаками, выкрикивая то ли проклятия, то ли молитвы. Смит слышал, как за его спиной плачет Ивострел.
Голос разума говорил: «Изрядная доля яда запросто могла впитаться в кожу сапога, хотя тебе удалось выжить после куда более серьезного отравления и, возможно, теперь у тебя иммунитет. С другой стороны…»
Сознания Смит не терял, И держался на ногах, хотя все кругом понемногу начинало плыть как во сне. К примеру, когда дверь наконец отворилась, показалась женщина, такая громадная, какой Смиту в жизни не доводилось видеть.
Она была похожа на растрепанную богиню, прекрасную на героический лад, облаченную в роскошные лилово-алые одежды. Изящный бицепс охватывал золотой браслет в виде змеи. Смиту подумалось, что женщине самое место на пьедестале в каком-нибудь храме, с рогом изобилия, полным плодов, под мышкой.
— Привел? — грозно спросила она.
Инстинкт, подавляемый долгие годы, взял верх, и Смит, развернувшись, бросился бежать, и бежал, и бежал — сам не зная почему. По крайней мере пытался бежать. На самом деле он сделал примерно три шага, а потом рухнул на руки Ивострелу, и последнее, что он видел, было лицо доктора со следами от слез на щеках.
Смит шел по дороге. Дело было зимой, где-то высоко в горах. Снег на вершинах казался зеленовато-голубым, как бирюза, потому что было раннее утро, и сквозь облака прорывался яркий свет. Поднимался туман.
Смит шел за отцом. Он видел, как отец шагает впереди, то появляясь из тумана, то снова исчезая. Смит смог разглядеть только широкополую шляпу и разлетающийся плащ, но ясно и неумолчно слышалось ему, как звенит о камни железный посох.
Смит пытался окликнуть отца, чтобы тот остановился и обернулся. Но отец почему-то не слышал его. Тогда Смит побежал, скользя по черному льду, потому что хотел догнать отца и спросить, почему же тот никогда, ни разу…
Смит потерялся в тумане. Его окутала пелена, сквозь которую проступало лишь зловещее красноватое свечение.
У него в руках был посох. Посох зазвенел, высекая искры из скалы, едва Смит пошевелил его. Смит не мог остановиться, не мог даже замедлить шаг — ведь он шел за Богиней Огня, хотя и не видел ее. Но она не станет его ждать.
Ты носишь мое имя.
Я? Нет, ничего подобного, это выдуманное имя. Разве ты мой отец? Я никогда не видел отца. Тетя говорила, что он был моряком. Это всего лишь сон.
Ты идешь по моим стопам.
Каким стопам?! Ты не оставил следов. Ни намека, ни подсказки. Будь ты проклят за то, что так и не появился!