Налоговые споры. Оценка доказательств в суде
Шрифт:
Как указывалось выше, в римском праве существовали наряду с законными презумпциями и обыкновенные умозаключения от определенного факта к вероятному последствию. По классификации английского гражданского процесса одновременно с юридическими презумпциями существовали фактические презумпции. В качестве примера фактических презумпций Nokes приводит презумпцию продолжающихся фактических обстоятельств, заключающуюся в том, что из установленного наличия в известное время определенных фактических обстоятельств делается вывод, что этот состав фактических обстоятельств будет продолжаться и далее при отсутствии доказательств противного. При этом в отличие от юридических презумпций в отношении презумпций фактических изменение в распределении тяжести доказательств
Если законные презумпции – это предположения, прямо или косвенно закрепленные в нормах права и имеющие поэтому юридическое значение [159] , то фактические презумпции не закреплены в нормах права и не имеют обязательного характера, являясь обобщениями житейского опыта [160] . К фактическим презумпциям, используемым в судебно-арбитражной практике, можно отнести, в частности, предположение о том, что все расходы на оплату юридических и информационных услуг, произведенные налогоплательщиком, связаны с производством и реализацией им товаров (работ, услуг) (поди. 14 п. 1 ст. 264 НК РФ).
Данное предположение, хотя и не закреплено в налоговом законодательстве, основано не только на житейском опыте, но и на имеющейся в п. 3 ст. 10 ГК РФ презумпции разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений. В связи с этим, если налогоплательщик представил арбитражному суду договор на оказание юридических или информационных услуг, платежные поручения об их оплате, у суда отсутствуют основания предполагать, что эти услуги не связаны с производством и реализацией налогоплательщиком своих товаров (работ, услуг).
Бремя опровержения этой фактической презумпции возложено на налоговый орган, который, как свидетельствует судебно-арбитражная практика, как правило, ссылается на то, что использование информационных услуг не дало положительного результата в деятельности налогоплательщика. Например, между налогоплательщиком и организацией, оказывающей информационные услуги, был заключен договор о сборе информации в отношении целого ряда потенциальных покупателей продукции, производимой налогоплательщиком. Однако договоры поставки были заключены лишь с некоторыми из этих покупателей.
Налоговый орган при этом исходит из того, что, коль скоро результаты договора об оказании информационных услуг не в полной мере были использованы налогоплательщиком, произведенные по нему расходы также не могут быть в полном объеме отнесены к прочим расходам, связанным с производством и реализацией. Между тем суды в подобной ситуации, как правило, принимают точку зрения налогоплательщика, исходя из того, что отрицательный результат – это тоже результат, поскольку полученная по договору информация позволила налогоплательщику из всего объема потенциальных покупателей его продукции выбрать наиболее выгодных контрагентов и отказаться от намерения заключить сделки с сомнительными клиентами.
Таким образом, фактические презумпции, используемые при разрешении налоговых споров, относятся к опровержимым презумпциям. В описанном случае бремя опровержения фактической презумпции возлагается на налоговый орган.
Глава II РАСПРЕДЕЛЕНИЕ БРЕМЕНИ ДОКАЗЫВАНИЯ ПО НАЛОГОВЫМ СПОРАМ МЕЖДУ СУБЪЕКТАМИ ДОКАЗЫВАНИЯ
§ 1. Суд – субъект доказывания по налоговым спорам
В § 2 гл. I настоящей работы уже упоминалось Решение от 24 февраля 1994 г. Европейского Суда по правам человека в деле «Бенденун против Франции», в котором Суд признал, что государства – участники Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 20 марта 1952 г. могут наделять налоговые органы правом преследования и наказания недобросовестных налогоплательщиков, даже если дополнительная сумма налогов, взимаемых с данных лиц в качестве наказания, достаточно велика. Подобная система совместима с положениями ст. 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) до тех пор, пока у налогоплательщика есть возможность оспорить решение, затрагивающее его интересы, в суде, где ему будут предоставлены гарантии, предусмотренные этой статьей [161] . В связи с этим представляется особенно важным анализ подходов, выработанных судебно-арбитражной практикой России при применении норм АПК РФ арбитражными судами, разрешающими налоговые споры.
Данное правоположение, выработанное Европейским судом, подчеркивает роль суда в установлении справедливых налоговых правоотношений в стране, разделяющей принципы Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Активное участие суда в определении предмета доказывания и распределении бремени доказывания Г.А. Жилин относит к необходимым условиям для всестороннего и полного исследования фактических обстоятельств [162] . Однако в среде юристов существует и другая позиция, согласно которой суды подменяют налоговые органы, выполняя не свойственные им функции налогового контроля, когда налоговый орган по надуманной причине вынуждает налогоплательщика обратиться в суд за защитой, а суд, вместо того чтобы наказать налоговые органы, халатно относится к своим обязанностям, начинает по существу разбираться в ситуации [163] .
В.Ф. Яковлев условно называет роль суда, активно участвующего в сборе доказательств, инквизиционной. Другой путь собирания доказательств по делу характеризуется состязательностью. В практике арбитражного судопроизводства идет сближение этих двух направлений. Арбитражному суду в большей степени импонирует подлинная состязательность [164] .
Закрепление в АПК РФ элементов активности арбитражного суда в сборе доказательств по делу объясняется целью обеспечения справедливого решения, особенно в условиях явного имущественного неравенства участников спорного правоотношения [165] .
На то, что активная роль суда не исключается в состязательном процессе, указывал еще К. Малышев: «…фактический материал для решения доставляется сторонами в законных формах процесса, а не разыскивается судом. Вместе с тем суд может указывать тяжущимся на недостаток доказательств по существенным фактам дела и предлагать им пополнить этот недостаток, если хотят» [166] .
И.Г. Арсенов исходит из того, что является правильным вывод суда о недоказанности, неустановленности существенного обстоятельства дела, если это обстоятельство действительно было включено в предмет доказывания, суд предложил сторонам доказать данное обстоятельство, но соответствующие доказательства не представлены [167] . Таким образом, данный автор обязательным условием вывода о недоказанности какого-либо обстоятельства определяет не только непредставление сторонами подтверждающих это обстоятельство доказательств, но и действие суда в виде предложения сторонам представить соответствующие доказательства.
И.Н. Лукьянова, анализируя понятие доказательств, определенных российскими учеными-процессуалистами, останавливается на роли арбитражного суда в доказывании [168] .
В современной юридической литературе сделаны попытки по-новому подойти к определению цели доказывания в условиях состязательного процесса. А.Т. Боннер, формулируя принцип объективной (судебной) истины, указывает на то, что установление истины как цель гражданского судопроизводства остается неизменной, но существенно изменились методы установления истины в суде [169] . В.В. Ярков говорит о принципе юридической истины, в соответствии с которым «арбитражный суд разрешает дело на основании представленных сторонами доказательств, не вмешивается в процесс доказывания, а лишь определяет, какие факты и какая сторона должна доказать, т. е. распределяет между ними обязанности по доказыванию» [170] . Ю.А. Веденеев использует понятие состязательно-следственного стандарта доказывания, под которым понимается модель процессуальной деятельности, позволяющая рассматривать цели, задачи, принципы арбитражного процесса, права и обязанности участников процесса в их взаимосвязи [171] .