Нам американцы объявляли санкции…
Шрифт:
В дальнейшем текст песни претерпел значительные изменения. И в современном варианте от импровизации Чубинского осталось не так уж много:
Ще не вмерла України і слава, і воля,Ще нам, браття молодії, усміхнеться доля.Згинуть наші воріженьки, як роса на сонці.Запануєм і ми, браття, у своїй сторонці.Приспів:Душу, тіло ми положим за нашу свободу.І покажем, що ми, браття, козацького роду.Станем,Но и сегодня, оставив ругать «москалей поганых», граждане «незалежной» Украины, если верить гимну этого государства, готовы: а) положить или отдать душу за свободу; б) отправиться в кровавый бой за Украину от Сана до Дона.
Каждое из этих энергичных побуждений вызывает в лучшем случае недоумение, поскольку Сан протекает по территории Польши, Дон – по территории России. Ни та, ни другая река не пересекают границу Украины. И если принять во внимание готовность не то отдать, не то продать души ради достижения поставленной цели, то и вовсе делается страшно.
Настораживает и неоднократное обращение к теме смерти: «ещё не умерла», «сгинут наши враги», «душу и тело положим», «встанем в бой кровавый». И это не боевые кличи первобытных народов, не те самые стоны, что «у нас песней зовутся», не готовность сражаться до последней капли крови. Смерть почти уже стала на Украине национальной идеей. Что, усилиями, прежде всего, В.А. Ющенко, призвано было объединить украинскую нацию? Общая беда – Голодомор. И дело даже не в том, что Голодомор это лживый идеологический проект и что Украина рвётся в компанию тех, кто не гнушается собирать дань с потомков своих реальных или мнимых врагов. Добившись признания Голодомора средством целенаправленного истребления украинского народа, Украина не просто получит возможность требовать компенсаций у России. Украина окажется среди привилегированных меньшинств, что позволит ей протянуть руку перед мировым сообществом.
России многие сегодня предъявляют счета – Прибалтика, Грузия. Но только украинские политиканы предложили неологизм, претендующий стать символом страданий и национальной идеей. Объединяющаяся вокруг этой костлявой длани страна, усилиями беспринципных правителей, обнаруживает отталкивающую здоровое человечество некрофилию.
И остаётся только сожалеть о тех, кто превозносит Предательство, поклоняется Разрушению и сплачивается вокруг Смерти.
Русины многострадальные
Есть на свете народы, которые на протяжении всей своей истории претерпевают бесчисленные и кажущиеся бесконечными страдания и притеснения от алчных и беспокойных соседей или снедаемых завистью и ненавистью братьев. Прочие соседи и братья, хоть и вмешиваются порой, возмущённые несправедливостью и жестокостью, но большей частью предпочитают оставаться в положении любопытных, а то и равнодушных зрителей.
Сколько слышим мы сегодня о так называемом голодоморе, учинённом якобы злыми москалями ради не имеющего никакого смысла истребления «великого украинского народа»! Однако, приходя в умиление от этих беспримерных страданий, украинские СМИ с иезуитской расчётливостью ни словом не поминают о том, что довелось претерпеть от «мазепинцев» (одержимых москвофобией малороссов) угроруссам или русинам, населяющим Подкарпатскую Русь. Что ж, это в очередной раз подтверждает, что разговоры о «голодоморе» являются не попыткой восстановить историческую справедливость и не желанием обрести затерявшуюся в хаосе времён правду, но стремлением во что бы то ни стало расколоть окончательно русский мир, разобщить славянские народы с целью бесповоротно обескровить Россию. Говорить же при этом о неразборчивости в средствах представляется и вовсе смешным – настолько стало общепринятым в этих самых средствах не разбираться. И вот за трескотнёй и сотрясанием воздуха остаётся сокрытой и замалчиваемой настоящая трагедия, подлинные страдания.
Оказавшиеся в XVI столетии под гнётом Австрии русины – эта ветвь русского народа, получившая своё прозвание уже от австрийцев – если и не подвергались всегда прямому физическому уничтожению, то уж во всяком случае, на многие годы оказались в условиях выживания. Галицкие газеты конца XIX – начала XX вв. так и пестрят сообщениями об истязаниях русинов. Вот учитель из поляков забивает до смерти мальчика за нежелание читать по-польски «Отче Наш». Вот ксёндз расточает пощёчины тем, кто молится по-русски. А вот народный учитель вырывает клок волос у шестилетнего мальчика за плохо прочитанный текст на польском языке. И вытворяют всё это не башибузуки над сербами или болгарами, но подданные Австро-Венгрии над другими её подданными – русинами.
Свод австрийских законов от 1867 г. подразумевал признание равноправными всех языков, распространённых в Империи: «Все племена населения государства равноправны и каждое племя имеет неотъемлемое право беречь и развивать свою национальность и свой язык. Государство признаёт все, употребляемые в крае языки равноправными в школе, управлении и общественной жизни». Однако министр внутренних дел, а впоследствии глава кабинета министров Австрии барон Бинерт не раз выказывал свою неприязнь и враждебность по отношению к русскому языку и открыто призывал подавлять его распространение. И вот в 1910 г. появился циркуляр Министерства внутренних дел, запрещающий гражданам Австро-Венгрии называть родным языком русский.
Австро-Венгрия, подобно гоголевской Коробочке, объявила своим подданным: «Нет такого языка!» И русский язык, на котором говорили в Империи 4 миллиона человек, не был признан краевым и таким образом исключён не только из системы образования, но и из государственного делопроизводства. Понятно, что опыт австро-венгерских чиновников не прошёл даром – новая украинская власть начала свою работу именно с отмены регионального статуса русского языка. Что ж, посмотрим, чем ещё баловала Австро-Венгрия своих подданных. Быть может, это подскажет нам, что предпримет в дальнейшем киевская хунта…
Немедленно затем стали закрываться школы, в которых обучали русскому языку. Русины, не скрывающие своего происхождения, не принимались в учебные заведения или же изгонялись из них. У крестьян отбирали книги, в деревнях запрещали петь русские песни, а использование отчества расценивалось как признак неблагонадёжности.
А между тем, никакой из законов Австро-Венгрии не говорил о том, что принадлежность гражданина к той или иной национальности и выбор гражданином языка в качестве родного определяет государство. Не было закона, который запрещал бы говорить на том или ином языке. Конечно, ни у одного из народов, проживавших на территории Империи, не имелось по соседству такого могущественного собрата, как у русинов. И австрийские власти, опасаясь влияния и вмешательства России, уж и русский язык сочли – пользуясь современной терминологией – угрозой своей национальной безопасности. Русины, как, впрочем, и сегодня, упорно не желавшие отказываться ни от языка своего, ни от веры – другими словами, от того, на чём основывалось их национальное самостояние – стали заложниками политического противоборства Империй, с одной стороны, и притязаний «мазепинцев», с другой. Последние, оторвавшиеся от России да так и не ставшие ни поляками или мадьярами, ни католиками в полном смысле этого слова, являлись выразителями «всеукраинской идеи», в основе которой – признание малороссов самостоятельным, ничем не связанным с русскими, народом и принадлежность к греко-католической или православной, но непременно автокефальной, церкви. Другими же словами, отмежевание от России и Москвы всеми возможными способами. Кстати, нынешняя ситуация на Украине не представляет собой ничего нового или оригинального. Политтехнологи Австро-Венгрии были нисколько не глупее заокеанских, которые лишь используют опыт и наработки своих европейских коллег прошлого столетия.
«Всеукраинская идея» представляла собой не что иное, как нежелание отречься от Киева и наследия святого Владимира, дабы не утратить корни, собственную историю и самоидентификацию. А Россию, чтобы не иметь с ней ничего общего, проще всего объявить воровкой – мы-то, дескать, знаем, «кто мы и откуда пришли», а вот Россия пусть сама разбирается со своим сомнительным происхождением. Но в то же самое время «всеукраинская идея» – это непреодолимая тяга к «цивилизованному» католическому Западу, но тяга с оглядкой, сопровождаемая отчего-то лютой ненавистью к России и русофилам.