Нам бы день продержаться…
Шрифт:
– Состояние дел на данный момент плохое, но не катастрофическое.
Напротив и сзади нас – мусульманские государства. Похоже на то, что тыловое и союзное перестало существовать от атомной бомбардировки. Нам крупно повезло, что горная цепь и место, где расположена застава, спасли нас от прямого воздействия поражающих факторов едреной бомбы. – По жидкому строю запыленных солдат и сержантов ползут несмелые улыбки. – Но заставе нанесен урон. Имеется угроза со стороны сопредельного государства и тыловых неорганизованных групп мародеров, уголовных и прочих опасных элементов. И поэтому считаю, что наступила война. Сзади у нас, похоже, грязный, радиоактивный мусульманский песец, а впереди чистый исламистский пушной зверек. Нам с вами ни туда, ни сюда. Слева, скорее всего, тоже плохо с живыми людьми. Справа – пока неясно. Будем делать доразведку. – И я объявляю, что застава несет службу по варианту «Тревога» без учебных ограничений. – Поэтому каждому получить вечером на складе у Шустрого комплект, который лежит на столе. Бронежилеты носить обязательно при несении службы часовым, наблюдателем или связистом. В остальных случаях по обстановке. Сшить разгрузку из тактических облегченок [13] , трех подсумков для магазинов и гранат. Получить боеприпасы и гранаты, снарядить половину из полученных магазинов. Вторую половину не снаряжать. Пулеметчику и его второму номеру снарядить все имеющиеся ленты.
13
Облегченка – ремни пехотинца: плечевые лямки, пояс, грудная лямка.
– Та-арищ лейтенант! А правда, что духи в Афгане офицеров в плен берут, чтоб продать, а солдат в рабы или в жертву Аллаху приносят? – Вопрос задает Кушниренко, он меня за лейтенанта и офицера только по штатке воспринимает. Полгода ему всего до дома служить. Полтора он уже на заставе оттарабанил. Но вопрос требует такого ответа, чтоб мой земляк заткнулся надолго. Я молча, но аккуратно вытягиваю четыре защитного цвета звездочки из своих матерчатых погон на выгоревшей за год афганке. Снимаю офицерскую кокарду с панамы. Теперь моя форма отличается от солдатского обмундирования только не выгоревшей темной материей на погончиках в виде двух пятиконечных звездочек на каждом. Боря показывает Кушниренко кулак и делает страшное лицо. Инцидент исчерпан. Пока.
Я забираю с собой двоих солдат и иду вместе с ними «заряжаться». Хочу подняться на сопку, где стояла наша вышка. С этой сопки обзор в наш тыл максимальный, вправо тоже достаточно далеко видно подступы [14] к заставе, до самого подножия Кушака, а вот слева – обзор никудышный. Горы закрыли нас от поражающих факторов взрывов, произошедших на «Ашхабадской» равнине. Но эти же горы закрывают нам обзор в тыл на левом фланге. А там проход Арчабильский и поселок Арчабил. Последний, скорее всего, – был. Хотя ущелье, в котором он находится, может, и ослабило взрывную волну, но близость к Ашхабаду ее неизменно усилила. В любом случае, это проход в Иран, широкий, удобный, комфортный и снабженный водой из «речки», текущей вдоль горного разлома. Мы на отшибе от прохода, и чтоб до нас добраться, надо восемь километров по небезопасным горным серпантинам на машине часа два-три ехать. А вот по нашей же контрольно-следовой полосе из поселка до нас, как по дороге, можно доехать или дойти пешком за три-четыре часа. С границы Иранских гор до наших подступов хорошо, очень хорошо все просматривается. Там только ночью пройти можно незамеченным гостем, если ноги не переломаешь. Справа обзор тоже хороший. Смысла нам дергаться куда-то с заставы нет. Продовольствия почти на год, архаров и другой живности в заповеднике погранзоны полно. Вода есть, дизтоплива на полгода хватит, бензина тоже. «ГАЗ-66» много не жрет, если экономно кататься. Лошадей будем пасти, трава в высокогорье на ровных местах вырастает на метр и выше. Ветер подует – как море волнами колышется. Боеприпасов пока хватает. Вопрос: «Кто до нас первый доберется? Свои? Чужие? Местные велаяты? Бандиты? Или моджахеды из иранской базы со стражами исламской революции?» Поэтому надо нам до них первыми добраться, до тех гостей, которые к нам придут. И встретить, если надо, соответственно.
14
Подступы дальние и ближние – дальние могут находиться на расстоянии трех и более километров от заставы. Ближние – непосредственно у заставы, в радиусе пятисот-тысячи метров.
«Еханный бабай! – посещает меня очередная запоздалая, а может, и не очень, мысль. – Заграждения, инженерные заграждения. Отрядовские саперы скинули у заставы здоровенные мотки «малозаметного препятствия». Давно сбросили. Но эта огромная куча неудачно ржавеет возле наше-го шлагбаума несколько лет, прикрытая подобием сараюшки, и громко именуется инженерным складом. На заметку. Эти МЗП [15] устанавли-ваются легко, быстро и просто и со всякими подлыми для противника изощрениями. В два этажа, например. Пройти их – огорчение еще то. Чем быстрее идешь, тем быстрее вязнешь. Хуже паутины, цепляется за любой выступ одежды, снаряги, обуви, оружия. На соседней заставе нарушитель хотел пройти. Долго готовился. Систему прошел лихо, за секунды. А вот эмзэпэ за системой не учел. Не видно его в пожухлой траве. Запутался и порезался о тонкую проволоку так, что вырезали кусачками почти полчаса. Вот ее мы и развернем на левом и в тылу, да и на правом и по фронту не помешает. А ночью надо перекрыть подступы, вкруговую «Кристаллом» [16] , больше ничего на заставе нет. И то, если батарейки остались на двенадцать вольт. И переехать с заставы на опорный полностью, слишком заметны постройки издалека и привлекательны для любого, даже обычного мародера». – Пока я так размышляю, мы поднимаемся втроем по тропе часового к месту, где раньше гордо возвышалась над заставой и прилегающим к ней предграничьем вышка. Стрелки бдят без бинокля, забыли прихватить в суматохе. Зато они нашли разбитую трубу зенитную командирскую, которая летела вместе с вышкой, пока не ударилась о землю. Прибор побит, разломан надвое, помят, и линзы на одном окуляре треснули.
15
МЗП – малозаметное препятствие – инженерно-саперное заграждение из перевитой проволоки. Она же «паутина».
16
«Кристалл-М» – простейшая сигнальная система «на разрыв», применяемая нарядом ночью для эффективного прикрытия охраняемого участка. Состоит из тончайшей проволоки, коробки и столбиков для натяжки нитей.
– Ничего, товарищ лейтенант, – говорят мне часовые, перебивая друг друга, – в один окуляр даже лучше смотреть – второй глаз отдыхает, пока смотришь, и легче в руке держать, – тренога требует ремонта. Но в оружейке или на складе АТВ у нас лежит ТЗК без треноги, но с неработающим кольцом наведения на резкость. Починим.
Оставляю им свой бинокль и забираю на время половинку ТЗК. В отличие от двенадцатикратного бинокля ТЗК приближает в шестьдесят раз. Мои провожатые выгружают у ног часовых магазины, боеприпасы, гранаты, противогазы и ОЗК. Радости от этого бесплатного богатства у часовых мало, патроны и магазины требуют
– Перекур десять минут, – объявляю и зыркаю на свои часы «Командирские», механические. Отхожу в сторону от места, где идет оживленный обмен мнениями. Осматриваю подступы к вышке. Мои опасения по поводу открытости наших позиций слева подтверждаются полностью. Надо искать место для скрытого наблюдения и засады. Место такое есть, но уж очень далеко оно расположено от нашего опорного пункта и закрыто горами от УКВ-волн радиостанций. Вспоминаются занятия по тактике. Тема «оборона». Наша тема, пришлось изучить. Согласно учению из боевого устава пехоты номер раз и номер два – есть решение. Нужен запасной опорный пункт, куда, если навалятся на нас какие-нибудь отморозки, в больших количествах и при артиллерии нам можно отойти и сохранить своих людей. С каждым часом моего «командирства» на этой войне увеличивается количество выявленных мной проблем и нерешенных задач.
«Думай, командир, думай! Голова дадена не для того только, чтоб фуражку носить, а еще и панаму с шапкой», – подбадриваю себя я. Потому как больше некому тут и соображать, и командовать.
На мое удивление, прибор радиационной разведки показывает небольшое превышение фона. Решаю, что ОЗК и противогазы пока можно оставить здесь. И сбрасываю лишние килограммы со своих плеч. Моему примеру с удовольствием следуют и снайпер, и пулеметчик. Снайпер, кроме всего, волокет на себе Р-392 для связи. Трубка от ТЗК здорово приближает окрестности. Я обговариваю с часовыми знаки взаимодействия и веду свой разведдозор еще дальше на левый фланг по тыловым сопкам. Идем и карабкаемся с одной сопки на другую, делаем остановку. Осматриваем местность и идем дальше. Чем далее мы отходим от заставы, тем больше растет фон. После блочка одиннадцать-двенадцать система, практически вся, лежит на дозорке, дотягиваясь козырьками до КСП [17] . На блочке останавливаемся. На восьмом участке нет второй нашей наблюдательной вышки – лежит внизу, сброшенная сверху гигантским кулаком. Дальше идти без ОЗК опасно, да и устали мы немного. Пока идем в таком же порядке назад, прикидываю в уме, где мне поставить скрытую НП-засаду. И как наладить с ним связь по трубке, а не по радио. Это вопрос к связистам, но я и сам соображаю, как это можно – восстановить линию проводной связи. Она у нас, слава богу, аналоговая, простая, двухпроводная и работает от аккумуляторов, которые на заставе заряжаются каждый день. А провода мои связеры за день на обоих флангах восстановят. Вот только придется их охранять, а то в работе им будет некогда бдить-то. А людей у меня шиш да кумыш. Ночью придется выставить три поста. Часового в опорном, ближние подступы и, как минимум, на левом – один секрет. Это значит шесть человек, если парами, и днем им надо дать выспаться, чтоб носом не клевали. Итого: на день у меня семь-восемь активных штыков, как говорили в гражданскую войну. Часовым показываем обговоренный знак – три раза поднять и опустить над головой оружие. Пулеметчик залегает, снайпер сторожит заднюю полусферу, я поднимаю и опускаю свой автомат трижды. Жду отзыв на свой сигнал. Мне должны ответить то же самое, но с вертикально поднятым вверх оружием. Вечером я поменяю сигналы на боевом расчете [18] . Мы переваливаем через сопку и бодро двигаем на спуске к заставе, вернее к конюшне – там холодная вода в кране и колоде.
17
КСП – контрольно-следовая полоса, обычно проходит не далее пятидесяти метров от ЭСЗ и контрольного валика. Ширина – от восьми до шестнадцати метров.
18
Боевой расчет – ежедневное построение личного состава ПЗ, на котором доводится график несения службы, уточняется порядок перекрытия линии госграницы заслоном, состав тревожной группы, вооружение и прочее. Проводится в 20.00.
Вопрос: «Где мне проводить боевой расчет?» – решился как-то сам собой. На заставе нельзя. Не все еще закрепили и отремонтировали. На опорном строить людей невыгодно – демаскируем позицию. А вот под опорным, между банькой и домиком «дизельной», самое оно. И скрытно, и безопасно. Дизель уже весело тарахтит. В некоторых помещениях заставы горит свет. Матюгаюсь про себя мысленно – светомаскировка.
Народ на построении взбудоражен обилием носимых боеприпасов. Гранат. Увеличением самостоятельности. Напоминаю моим бойцам, что по варианту «Тревога», как и по варианту «Б», службу несем так – не менее двенадцати часов каждый. Это значит, что можно и больше, но не меньше. Кушниренко не возникает. Молчит. Смотрит на меня, как Фома Неверующий на вестников вознесения Христа. Ну, пусть смотрит, лишь бы не мешал. Часовым на сопке выдаю второй ПКМ с двумя коробками. Первый я оставляю на опорном. На ходу обучаю наряд, а заодно и присутствующих обращению с пулеметом. Солдаты слушают внимательно. Тянут руки попробовать. Даю такую возможность. Строй кипит. Ну да – новая игрушка. Отсылаю всех эти самые руки вымыть и отправляю на ужин в столовую, заодно и окна одеялами закроют. А мне и так найдется, что сделать. Надо проверить, где мой народ и как спать будет, и светомаскировку разглядеть ближе. Надо обойти все самому. Озадачить дежурного связиста, чтоб сшил мне показательную облегченку, посмотреть, что сделали с мясом и как. Уделить внимание наблюдателю на опорном. Солдат должен чувствовать свою необходимость и мою заботу о нем живьем. Сходить к часовому на сопку. Зайти на собачник. Осмотреть склады. Использовать по назначению новый туалет. Перезарядить свои магазины. Прикинуть, как лучше баню организовать и бойцов помыть, и постирать. Нет, не солдатское обмундирование, а постирать постельное белье. Солдаты у меня ученые – сами постираются после ужина. Есть хочется. Потом поужинаю. А пока я обхожу склады. Вроде порядок. Потом двигаю к туалету. Туалет у нас без изысков. Яма, дырки в деревянном полу, стены – вся недолга. Бумаги много – подшивка газет постоянно одного и того же хилого размера. Зато в библиотеке этого добра хватает. Перехожу к вольерам собачника. Молодцы проводники, как ни были заняты, а вольеры поправили. Собаки меня узнают, но сильно не радуются. И правильно, не я же их кормлю ежедневно. От собачек мой путь лежит к складу ГСМ и к месту, где вкопана цистерна с водой. Тут тоже все в порядке, но я вспоминаю то, что тревожило меня весь день, – машина. Гараж и наш «Газ-66» вылетел у меня из головы со всеми моими проблемами. До часовых добираюсь уже в темноте.
– Стой! Пропуск! – запрашивают меня сверху.
– Магазин, – отвечаю я. – Отзыв? – требую то, что внес в журнал расчета сил и средств.
– Москва, – негромко отвечает мне часовой.
– Товарищ лейтенант! – начинает старший моего поста. Я его прерываю.
– Стоп, Нефедов, давай своими словами. – Нефедова не надо уговаривать.
– Да, в общем, все в порядке, но там за сопками, где левый – зарево в полнеба, – говорит мне он.
– Это нормально, – отвечаю я на его незаданный вопрос, – там пекло еще то, вот и зарево. Что еще?
– Стреляли, тащ лейтенант, – говорит мне боец серьезно.
– Где? – оживляюсь я.
– На левом, – Нефедов показывает пальцем в сторону, куда направлен ствол станкового пулемета.
– Давно? – уточняю время.
– Да как вы от склада ГСМ отошли, так и услышали. Минут десять назад. Одиночными и короткими. – Ишь ты, они и меня пасли или охраняли, и вокруг шарили глазами, и слушали.