Нам не страшен Хуливуд
Шрифт:
– Не суетись, но смотри в оба. Свистун с Беллерозе подошли к лифтам.
– Интересно, почему это они берут под козырек и выполняют все, что вы требуете? Этот ваш жетон – тут, у нас, они совсем другие.
– А с какой стати им во мне сомневаться? Они вошли в кабину лифта и нажали на кнопку нужного этажа.
– Никогда не хотелось послужить в полиции? – поинтересовался Беллерозе.
– Не мое амплуа.
– А каково же ваше?
– Кинопродукция. А частным сыщиком я подрабатываю только в свободное время.
– Понятно.
– Правда понятно? Беллерозе ухмыльнулся.
– А я в свободное время служу в полиции. А вообще-то я хирург. Провожу операции на головном мозге.
Дверца открылась, и они пошли по холлу к номеру Баркало. Беллерозе постучал. Буш открыла, даже не осведомившись, кто там. Увидев двух мужчин, она отступила на шаг, запахнула халат на поясе.
– Когда открываете, надо сперва спрашивать, кто пришел, – наставительно сказал Беллерозе.
– Я думала, это гостиничный сервис. А кто вы такие?
Беллерозе еще раз на миг предъявил свой жетон, но Буш не обратила на это никакого внимания. Разинув рот и выпучив глаза, она уставилась на Свистуна.
– Это же ублюдок, похитивший Шилу!
Она хотела было закрыть дверь, но Беллерозе заблокировал ее ногой.
Оттеснив Буш, Свистун вошел в номер.
– Да нет, я ее вовсе не похитил.
– И Дома вы взорвали. И мы нашли от него только палец.
Она была изумлена, но такой уж испуганной не казалась. Зрачки глаз были у нее чересчур большими и чересчур черными. Она была на взводе – пьяна и не только пьяна.
– Уебывайте отсюда, – заверещала она. – Сейчас орать буду.
– Прошу прощения, мэм, но взгляните же наконец сюда, – вновь подсовывая ей жетон, несколько раздраженно сказал Беллерозе. – Я офицер полиции из Нового Орлеана, и мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
– А вам известно, что этот мужик взорвал Дома Пиноле? Буквально в клочья разнес!
– Строго говоря, мне это известно, но сейчас меня куда больше интересуют Нонни Баркало и Джикки Роджо. А они, насколько я знаю, живы и здоровы.
– Ничего не знаю!
В дверь постучали. Свистун, отступив на шаг в сторону, открыл. Официант вкатил тележку, на которой находились глубокое блюдо салата, маленький хлебец с приложенным к нему ножом, тарелка сливочного масла, две бутылки водки, ведерко со льдом и шейкер.
– А вот и мой ланч, – сказала Буш. – Вы поглядите только на этот салат. На троих хватит.
– А с чем он? – спросил Беллерозе.
– С голубым сыром.
Беллерозе сел на диван, поставил на пол алюминиевый туб.
– Мой любимый.
Официант подкатил тележку к дивану. Буш подмахнула счет, воспользовавшись карандашом для ресниц, и подсела к лейтенанту. Свистун застыл на месте, не понимая, что, собственно говоря, происходит.
Беллерозе разложил салат по тарелкам, а когда Свистун сказал, что ему не надо, сделал такое лицо, что частному сыщику стало ясно: хозяйку номера обижать отказом не следует. Затем лейтенант попросил Свистуна смешать три порции водки с тоником.
– Вообще-то я пью абсент, – пояснила Буш. – Только не думаю, что у них есть настоящий.
– Я тоже не думаю, – сказал Беллерозе.
Он попробовал салат и объявил, что тот хорош. Буш сидела рядом с ним, практически вывалившись из халата; она ела латук с вилки и походила при этом на кролика. Беллерозе раскрыл конверт и разложил, доставая их по одному, чудовищные снимки.
Буш оцепенела. Она подалась вперед, чтобы рассмотреть получше. Вилка выпала у нее из руки, а латук изо рта.
– Смотрите, как бы вас не вырвало, – хладнокровно сказал Беллерозе.
– Почему вы это со мной делаете? – жалобно спросила Буш.
– Никто с вами ничего не делает. Все, что было сделано, сделали с этими двумя бедняжками. А ведь одна из них была такой юной! Вы когда-нибудь видели эту темнокожую малышку?
Буш кивнула.
– А когда вы ее видели?
– Года два назад. – Где?
– В Новом Орлеане.
– А где конкретно?
– В киностудии в Устье.
– И что она там делала?
– Снималась в кино.
– В фильме с еблей?
– В фильме с любовью.
– Это Баркало их так называет?
– Нет, это я их так называю.
– А почему так?
– Ну, это звучит приличней того, что сказали вы.
– А вы присутствовали при том, как ей отрубили голову?
– Нет, что вы! Нет! – Буш заплакала. – Сейчас вернется Баркало.
– А куда он пошел? – осведомился Свистун. Тихим голосом, бесплотным голосом. Голосом, который вполне мог бы прозвучать в человеческом мозг.
– Пошел на встречу с мистером Кейпом. Это очень важный человек. А они, знаете ли, собираются стать деловыми партнерами.
– В каком деле?
Она словно бы взяла себя в руки.
– Нет, не надо!
– Надо, – категорически отрезал Беллерозе и уступил инициативу Свистуну.
– В каком деле?
– Ну, вы же сами знаете. То, о чем мы с вами и толкуем. Это все, что мне известно. Баркало не обсуждает со мной своих дел.
– А что насчет женщины из Вьетнама?
– А что, они и ей тоже отрубили голову прямо перед камерой? – с расширившимися от ужаса глазами спросила Буш.
– Тоже? Значит, хотя вы при этом и не присутствовали, вам определенно известно, что юную мексиканку они убили именно так?