Нам не узнать друг друга сразу
Шрифт:
Надо поднять этот вопрос на ближайшем Совете…
Мысли с землян как-то незаметно перескочили на Олгу. Она вот уже четвертый день нашего полета находилась в Медицинском Центре, странным образом все чаще и чаще за последние дни какими-то всплывающими в памяти мелочами напоминая о себе. Поразительно, но я уже несколько раз ловил себя на мысли, что размышляю о ней. Она, конечно, профессионал, но чтобы думать о ней столько… Я сам от себя подобного не ожидал! Надо бы сходить в Медицинский Центр, выяснить ситуацию с ее состоянием. Наверняка в этом причина, меня беспокоит ее отсутствие на рабочем месте. Так объяснив самому себе странное, какое-то ноющее желание увидеть ее, спокойно поднялся и покинул мостик.
Изумил несвойственным мне появлением в Медицинском Центре Тинарага, который не преминул сообщить:
– Гайяр, если ты продолжишь
Грозно зыркнув на неуемного весельчака, уточнил:
– Над ней опыты проводились?
– Нет, я первым делом проверил. Она осталась неизмененной землянкой, – уверенно успокоил медик.
– Как ее состояние? Сильно она пострадала? Когда сможет… вернуться к работе?
– Я потрясен!.. В ведомстве бессчетное количество прогнозистов, а бедной землянке даже не дают спокойно отлежаться на законном больничном! – Он расхохотался, но тут же, перейдя на серьезный тон, отчитался: – Земляне – более хрупкие существа, и заживает у них все очень долго. Я и так использую все биоэнергетические технологии, но еще недели полторы ее не жди. В наличии переломы ключицы и пары ребер, рваная рана плеча и множественные ушибы. И плюсом ко всему – серьезное сотрясение мозга. Так что уймись, рабовладелец!
Усмехнувшись под конец, Тинараг выразительно помахал мне рукой. В принципе я действительно все выяснил и мог удалиться, но вопреки логике неожиданно даже для себя произнес:
– Можно ее увидеть?
Док опешил. Да уж, я бы на его месте тоже был поражен…
– Э-э-э… Не то чтобы нет, но она находится в биоэнергетической восстановительной капсуле в состоянии лечебного сна. Поэтому разве что приоткрыть верхнее окно и полюбоваться на отсутствие прически, – ехидно предложил он.
Я кивнул, соглашаясь. Причем стремительно! Опа… Может быть, у меня тоже сотрясение? Увидев этот же вопрос в глазах Тинарага, резко развернулся и вышел из Медицинского Центра. Невероятно озадаченный собственным состоянием тревоги, прошел по коридору мимо каюты Олги, мимо столовой, дошел до лифта… и, резко развернувшись, побежал назад. Бежал как безумный, при этом еще и ускоряясь с каждым шагом. Что со мной? Резко замерев перед дверью медотсека, прижался лбом к холодной поверхности двери. Внутрь тянуло просто неимоверно, пришлось впиться когтями в ладонь, чтобы удержать руку на расстоянии от запирающего устройства. Что со мной?! С титаническим трудом, сосредоточившись только на поочередном перемещении ног, сумел снова вернуться к лифту. Кажется, на это возвращение ушел час, я же, пока дошел, весь покрылся испариной. В лифте, чтобы удержаться и не нажать кнопку возврата, пришлось впиться когтями в стену, раздирая отделочную панель в клочья.
Ввалившись в свою жилую зону, приказал системе заблокировать дверь в мои апартаменты на ближайшие пять часов и не открывать ни при каких обстоятельствах. Это совершенное безумие. Я как капитан на это права не имею, но была абсолютная уверенность, что, если выйду отсюда под любым предлогом – сорвусь и побегу к ней. Даже сейчас, затрачивая неимоверно много сил, стараясь не потерять самоконтроль, с трудом удерживал себя от того, чтобы не броситься на дверь. Надеюсь, она прочная, надо бы установить дополнительные опоры… потяжелее. Меня била крупная дрожь. Что со мной?!
Добравшись до купальной комнаты, набрал целый бассейн ледяной воды и тут же нырнул в него. Надо срочно прийти в себя! И разобраться в происходящем. Состояние такой неадекватности я себе позволить не могу. Мелькнула мысль – возможно, эти Измененные как-то заразны, и тогда, во время нападения на «Эндорру», я заразился? Но прошло почти две недели. Да и все странности сводились к тому, что мне нестерпимо хотелось быть рядом с землянкой.
Идиотом я не был, и состояние ощущения первого зова дейраны представлял, не раз видел, да и вообще это знание было вполне обыденным для неймарца. Но одного я не знал, не понимал и не представлял… Как? Как это могло случиться? Как я мог чувствовать в ней свой эниар? Ощущать ее частичкой себя? Себя – частью ее? Ведь это все та же Олга – несуразная, вечно дрожащая землянка, с изуродованной своими же руками головой. Хотя в данной ситуации это и к лучшему, если осмелится возражать – элементарно прикажу ей. Других вариантов у меня нет. Пробуждение началось.
В состоянии неимоверного напряжения, постоянно контролируя самого себя, смог продержаться два дня. Потом все же пошел в Медицинский Центр… снова. Тинараг встретил уже без улыбки, но я не дал ему даже открыть рот, с порога распорядившись:
– Покинуть помещение отсека. Немедленно!
Бросив на меня растерянный взгляд, он подчинился, быстро проскользнув мимо.
А я, ведомый целенаправленным притяжением, двинулся в одно из внутренних отделений Медицинского Центра. Уверенно подошел к капсуле и замер… наткнувшись на преградившую мне путь гирденцию. Что за неразумное растение? Вставать на пути того, кто может мгновенно выжечь его жалкое сознание! Времени обращать внимание на незначительную преграду не было, хотелось как можно скорее увидеть Олгу, поэтому, ловко поддев подвижный кустарник ногой, я отшвырнул его в сторону. И тут же, наклонившись, осторожно приоткрыл верхнюю обзорную крышку капсулы. Она действительно спала там…
Упс! Ощутив резкий укольчик боли, перевел взгляд на собственную руку и с изумлением обнаружил впившееся в мой палец настырное растение. Медленно приподняв руку, уставился на так и висящего на пальце неразумного самоубийцу. Выпустив изнутри одного из верхних отростков два небольших, расположенных рядом и усыпанных мелкими иголками плотных «листика», на манер челюстей обхватил ими мой палец. Если бы не совершенно непривычное состояние эмоциональной бури в душе, связанное с началом Пробуждения, в один момент сделал бы из зарвавшегося недоразума банальный овощ, но сейчас колебался. Такая отчаянная забота рождала в душе благодарность и понимание. Раньше я бы этого не почувствовал. Впрочем, некоторое изумление тоже ощущалось – эта неуемная полуживность, видимо приняв мои колебания за признаки собственного успеха, тут же попыталась его развить, впившись всеми расположенными в зоне досягаемости колючками. Ядовитыми! Хорошо, что меня ни одним ядом не взять, но сам факт этой беспрецедентной наглости шокировал. Щелчком пальцев стряхнув его на пол, припечатал грозным обещанием:
– Если бы твоим владельцем был кто-то другой… – Но тут меня осенила многообещающая мысль: – Отныне у тебя не только хозяйка, но и хозяин. И твоим воспитанием я займусь лично! Понял?
И вот не представляю, как это возможно, но в ответ кактус как-то так умудрился сложить свои выросты-листочки, что я со всей очевидностью осознал, что меня только что облили холодным презрением и… проигнорировали. Грозно зарычав на него, заставил отступить. На шаг. Где Олга его откопала? Как ни странно, он мне чем-то маму напоминал. Несгибаемым упорством, наверное. Очень странная степень разумности для гирденции… Очевидно, кто-то ее развивал. Неужели землянка?
Пусть и на удивление понятливое растение, но занимать меня надолго, когда рядом была его хозяйка, оно не могло. Поэтому, несмотря на то что розовый агрессор так и отирался рядом, явно ожидая шанса совершить очередную подлянку, ограничился только предупреждающим рыком и снова склонился к окну в крышке капсулы, наблюдая за спящей девушкой.
Я никогда не видел ее по-настоящему. Нет, конечно, я знал, как она выглядит, как двигается, но без эмоциональной окраски, малейшего интереса, образного восприятия это не давало мне и отдаленного представления о ней. Сейчас же я не смотрел, я просто впитывал каждую черточку, легчайшее движение глаз и губ, каждый отпечаток переживаемого ею сна… Кажется, я действительно видел ее впервые. По-настоящему видел. Я знал, что она девушка с обычными чертами лица, вполне гармонично сочетающимися между собой, правильной формы носом, с большими серыми глазами, всегда выражающими страх и напряжение. Сейчас же, действительно всмотревшись в нее, я видел иное: какую-то детскую ранимость в расслабленных чертах, но в то же время мягкую женственную одухотворенность в овале лица; вызывающую восхищенное желание коснуться светлую кожу; чувственно пухлую нижнюю губку, одна мысль о первом прикосновении к которой заставила меня скользнуть пальцем по собственным губам. В ее чертах я читал и обычно скрытую нежность, и таящуюся эмоциональность, и восторгающую силу, наравне с побуждающей самые глубинные порывы неимоверной беззащитностью. Был потрясен ее красотой, даже не столько внешней, сколько внутренней, только лишь проглядывающей неуловимым образом в ее чертах и ждущей условий для того, чтобы проявиться. Поклялся себе, что создам эти условия, сделаю все, чтобы увидеть это лицо сияющим от счастья, открытым и наполненным своей истинной неповторимостью.