Нам нужно общение (сборник)
Шрифт:
– Нина, замолчи!
– Ты думаешь, если я бесхозная, если у меня нет мужа, значит, на мне можно качучу танцевать? А вот фига!
– Замолчи!
– Я сама есть у себя! Я у себя есть! А ты… Тебя у тебя нет! Совместитель. Хочешь везде успеть и везде опаздываешь! Крутишься, как собака за собственным хвостом.
Алексей резко встряхивает ее за плечи. Нинка заткнулась. Оторопела. Она никогда прежде не видела Алешу в таком проявлении.
Стоят. Смотрят
– Сядь, – тихо приказал Алексей.
Нинка села, смирно сложив руки на коленях.
– Нина, я скажу тебе сейчас то, что не говорил никому. Даже самому себе. Выслушай меня…
– Хорошо. Я выслушаю. Но прежде ответь, почему ты убежал? Я что-нибудь не так сделала? Я тебе надоела? Я тебя раздражаю? Что?
– Нина… Я умираю…
– В каком смысле?
– В прямом. Я болен. И скоро умру.
– Поэтому ты убежал?
– Да.
– А у меня ты не можешь умереть? Я за тобой буду ухаживать. Провожу в последний путь.
– Вот это не надо, – испугался Алексей.
– Что не надо?
– На похороны не ходи.
– Почему?
– Перед женой неудобно. На родственников мне плевать. А перед женой неудобно. Она мне верила. Я не хочу ее разочаровывать. Пусть у нее останется светлая память. Ты уж одна, в одиночку поплачь.
– Ага… Значит, и любовь скрывать, и горе скрывать… А вот фига тебе! Приду на похороны и розы принесу – вот такой букет! И при всех буду рыдать, еще в обморок упаду! И ничего ты со мной не сделаешь!
Алексей растерянно моргает.
Из павильона выходит режиссер дубляжа, подходит к Нинке, берет ее за руку и без слов ведет в павильон.
Нинка вырывает руку.
– Не пойду, – говорит она режиссеру.
– Ну не ходи, – соглашается тот. – Мы вызовем другую.
Режиссер уходит.
– Зачем ты? – огорчился Алексей.– Он может вызвать другую. А ты нет. Кто у тебя еще есть?
Деревья под снегом нарядные.
Притихшие Нинка и Алексей идут обнявшись.
– А хочешь, вместе умрем? – предложила Нинка. – Мне все равно здесь без тебя нечего делать.
– Ты выйдешь замуж. Родишь сына.
– Ты мой муж и сын. Останься со мной.
– Нет. Я хочу умереть один. Как собака.
– Почему как собака, а не как человек?
– Собаки умирают в одиночку. Никому не навязываются. Они деликатнее, чем люди.
– Жить или умереть ты все равно уходишь домой, – обижается Нинка. – Ну и иди. Иди, чего стоишь…Алексей уходит. Нинка смотрит ему в спину. Он поворачивает обратно.
Дом Нинки. Они лежат на диване, обнявшись. Одетые и в обуви.
– Я знаю, почему выбор пал на меня, – сказал Алексей. – Это всегда не случайно. Потому что я не полезен в круговороте. Что я? Ты правду сказала: какая-то польза должна быть от мужика. А какая от меня польза? У меня даже нет кошелька, потому что у меня никогда нет денег.
– Обезьяна без кармана потеряла кошелек… – проговорила Нинка и заплакала.
– Ты чего?
– Мне тебя жалко.
– Ну правильно. Я жалкий человек. Совместитель. Интеллигент.
– Нет! – кричит Нинка. – Нет! Нет! Нет!!!
Она порывается к нему, падает на грудь со всей силой любви. Алешина хрупкая грудь не выдерживает этой силы. Он летит с дивана. Нинка падает сверху.
Алеша с трудом вылезает из-под Нинки, держится за ушибленный бок.
– Нина, я тебя серьезно прошу. Последняя воля: не приходи ко мне на похороны. Ты и там меня перевернешь.
– А тебе-то что? Ты же все равно не почувствуешь.
– Мне все равно. А вот другим…
– В этом ты весь. Даже на собственных похоронах думаешь о других. Только не обо мне.
– Я думаю о тебе, Нина… Но что я могу сделать? Если бы я мог выдать тебя замуж. Но за кого? Кузнецов пьет. Верченко женат. Никитин дурак. Сплошная пустовщина.
– Не надо меня пристраивать, – обиделась Нинка. – Я и сама себя пристрою.
– Это тебе кажется. Ты знаешь кто? Барахлоулавливатель. Найдешь такое же сокровище, как я, и будет он из тебя душу тянуть.
Звонит телефон.
– Кто это? – ревниво спрашивает Алексей.
– Не представляю. – Нинка поднимает трубку. – Да… А почему вы его здесь ищете? Ну хорошо… Раз уж вы звоните… Иди. – Она протягивает трубку Алеше. – Тебя твой Шеф.
Алексей берет трубку.
– Этот телефон мне дал Никитин, – сообщил Шеф.
Алексей молчит.
– Я весь день думал над вашим заявлением, – продолжал Шеф.
– Над каким заявлением? – не понял Алексей.
– Я – не незаконченное говно. Я вообще не говно. Я продукт своего времени. А ваши Белые города – это сольфеджио.
– В каком смысле?
– Есть такой анекдот: «Слесарь Иванов спрашивает, что такое сольфеджио? Отвечаем: товарищ Иванов, жрать нечего, а вы…» – дальше неприличное слово. Так вот. Людям жить негде, а вы – Белые города. Но я согласен: это моцартовское видение.
– Вам нравится мой проект? – удивился Алексей.
– Он прост, как все гениальное. В вас, несомненно, есть крупицы строительного гения. А во мне крупицы говна. Но только крупицы.