Нам запретили друг друга
Шрифт:
Голос не дрожит. Тео ждет слез и истерик, ждет характера, разбора полетов, кучи оскорблений. Но Фиби оскорбляет себя сама. И это так больно.
– Прости, - говорит он.
– Возможно, когда-нибудь я смогу тебе объяснить...
Но как?
Как сказать человеку, который даже не подозревает о существовании оборотней, о том, что такое полнолуние? Стая? Охотники на оборотней? Как сказать, что он две недели провалялся запертым в подвале, потому что альфа из соседней стаи пытался его убить? Как сказать, что после этого ему пришлось
Как сказать, что это - вся его жизнь, она состоит из этого, он не может этим управлять.
Кажется, его извинения шокируют ее даже больше, чем признание в любви. Потому что Фиби таращит на него свои глаза, открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на сушу, но ничего не может сказать.
Потом глотает воздух, зажмуривается, чтобы не выплеснуть накопившиеся слезы наружу и тихо просит.
– Тео, отпусти меня.
– Я тебя не держу.
Он такой дурак. Такой нестерпимый дурак.
Фиби закрывает глаза рукой и понимает, что у нее нет сил. Больше нет ни капли. Все выдавлено и слизано уже давно. Ей всего девятнадцать, но такое чувство, что не меньше пятидесяти. Она по уши влюблена в самого эгоистичного мужчину на свете. Она не может оттолкнуть его или отказаться – она просто любит его и не может без него дышать.
– Я думаю, что держишь.
Когда она уходит, Тео понимает, что упустил кое-что. Момент, когда он сумел ее сломать.
Дожди не проходят до конца октября. Город просто плавает, подобно одному из тех городов на воде, и Фиби чувствует, как запах подступающей зимы в воздухе высасывает из нее горечь. Не полностью и не навсегда, но становится легче. Тео не появляется, а Фиби учится заново дышать. У нее выходит, только вот улыбки больше нет.
И смеха нет. И книги уже не бесполезные, а по учебе. А еще она почти не принимает таблетки, потому что тоска как-то сама растворяется в сером цвете стен и в спокойствии.
Она, оказывается, умеет сидеть на одном месте больше одного часа, а привозить обед отцу в участок бывает лень.
Отец беспокоится, потому что не узнает цвет глаз своего ребенка. Однажды за ужином он спрашивает, неужели Фиби так сильно любит Тео Бернарда. И Фиби не может солгать.
Глава 6
В начале декабря один из близнецов, Патрик, зовет Фиби в кафе. Она соглашается, хотя прекрасно понимает, что грани безумия и тоски по Тео уже размыты. Они пьют чай с мятой и рассказывают друг другу о планах на Рождество.
Фиби хочет думать, что у них вполне могло бы что-нибудь получиться.
Но Патрик обнимает ее за плечи и тянется губами к губам…
Она прикрывает глаза, замирает и начинает мысленный отсчет.
Пять, четыре…
Это похоже на эксперимент. Словно ты вызываешь джинна, зная, что джиннов не существует. И ты делаешь
Три, два…
…когда вырывается сердце из груди, когда нет сил сопротивляться…
Один.
Джинн существует.
Фиби понимает это, когда губы Патрика так и не касаются ее губ. Она слышит, с каким грохотом переворачивается столик в метре от нее, и как визжит от испуга официантка...
Тео снова задержан, только, на этот раз, не один.
Фиби сидит с ним в одной камере, ее грудь вздымается, а руки скрещены на груди.
Она вздыхает и поглядывает на Тео, который зол. Как черт зол.
И даже шериф на этот раз не косится, а молча игнорирует попытки помощника пропихнуть для Фиби в камеру бутерброд.
Сгущаются сумерки, а ливень за окном усиливается.
Они не разговаривают. Вернее, Фиби делает несколько попыток, но отец с суровым видом восклицает «задержанная!» и ей приходится заткнуться.
Рабочий день подходит к концу.
Она одновременно хочет и послать Тео, и повиснуть на его шее. Она соскучилась. Она знает, что Тео соскучился тоже.
Им нельзя говорить, но она решается, когда отец выходит за новой порцией кофе.
– Что бы ни было, Тео, я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю, - тоном, не терпящим возражений, отвечает он.
У нее розовые пятна перед глазами, и воздуха мало, но она сосредотачивается.
Пытается поймать взгляд Тео своим. Нужно думать, как взрослый человек, а не как влюбленная школьница. Нужно искать в нем изъяны. Нужно пытаться понять, что в нем такого…
Нужно дать понять ему, что так продолжаться не может.
– Но это не значит, что я должна ждать тебя всю свою жизнь.
Тео все еще сверлит глазами пол.
– Не должна.
– И не буду.
– Правда?
– Правда, Тео. Мы выходим отсюда вместе. Мы учимся быть друг с другом. У нас отношения, с смс-ками, взаимными признаниями и с кучей моментов. Но если ты еще хоть раз пропадешь, Тео. Хотя бы на три дня без предупреждения – мы расстаемся. Навсегда.
Фиби говорит это и понимает, что не лжет. Впервые в жизни. Она понимает, что говорит правду, и голос ее не дрожит.
Тео слышит, как ровно стучит сердце Фиби и знает, что на этот раз не позволит себе уйти.
Их выпускают через час.
Шериф крепко обнимает Фиби, хлопая по плечу. Потом, подумав, обнимает и Тео, но только для того, чтобы шепнуть на ухо, что он сделает с ним, если тот осмелится обидеть его дочь.
Они встречают Рождество все вместе. Как нормальная ненормальная семья. Родители, Фиби и Тео.
Тео разжигает камин.
В их доме пахнет вином и ананасами. Не елкой – потому что елка искусственная. Не мандаринами – потому что у Фиби на них аллергия.