Нам, живущим. Реквием
Шрифт:
– Даже согласись чиновник с твоей точкой зрения и захоти он сделать что-то, ему пришлось бы спросить: а откуда мы возьмем на это деньги? И никто ему не ответил бы. Затраты правительства и без того были уже слишком высоки.
– Откуда мы возьмем на это деньги? Ох, Перри, никогда мне не приходилось слышать такие глупости. А откуда вообще берутся деньги? Когда правительство видит, что есть потребность в обмене, само собой, оно создает деньги. У вас же это было, Перри. Вот тут, в изначальной Конституции, сказано: «Конгресс имеет
– Да, я помню эту фразу. Но в мое время получалось все иначе. Деньги создавались банками – большая часть денег, самая важная их часть. Если правительству требовались деньги и оно не могло вовремя собрать их посредством налогов, то занимало деньги у банков.
– Не понимаю, банки ведь часть правительства.
– В мое время было иначе. Банки были частными организациями. Возможно, уместно будет сказать, что банки были правительством. В некоторых смыслах они были сильнее правительства.
– Но это же была полная анархия!
– Это она и была по преимуществу.
– Погоди, Перри. Здесь что-то не сходится. Ты прибыл из тридцать девятого года, когда президентом был Франклин Рузвельт. В истории я ориентируюсь не очень хорошо, но знаю, что он считается первопроходцем эры новой экономики. Да у нас тут в Вашингтоне памятник ему установлен – «Рузвельт кормит голодающих».
– Да, господин Рузвельт был в курсе всего этого. Но содействия получал крайне мало, даже от тех, кому пытался помочь. Моя очередь спрашивать. Скажи-ка, голодных больше не осталось?
– Разумеется, нет. Во всяком случае, в Соединенных Штатах.
– Я и говорил про Штаты. А больные есть?
– О да. Но конечно, их не много.
– Как они живут?
– Их лечат, о них заботятся, чтобы они поправились. А что еще можно сделать?
– Наверное, ничего. Безработные есть?
– Безработные? Это в смысле те, кто не работает за деньги? Конечно. Подозреваю, что в любой момент времени не более половины населения работает за деньги.
– А те, кто работает, не возражают, что им приходится работать, пока другие бездельничают?
– С чего бы это? Не могут все постоянно работать, тогда ведь ни у кого не будет времени пользоваться плодами своего труда, не будет времени тратить свой кредит. Каждый работает, когда у него возникает потребность пополнить свой кредит или же, независимо от потребности в деньгах, если любит свою профессию.
– И все работают, когда захочется?
– Нет. Большинство специалистов работают регулярно, потому что им это нравится. Возьми, к примеру, хирурга. Он работает сорок недель каждый год. Он известен и любит свою работу, так что в отпуске он будет столь же занят, как работая за деньги. С другой стороны, я работаю сейчас каждую неделю и уже довольно давно раз в неделю выхожу в эфир, как сегодня, а есть еще записи для постановок и песни.
– Этот эфир и есть вся твоя работа?
– Мне приходится
– А как насчет неспециалистов, различных ремесленников и разнорабочих, торговцев и тому подобных?
– Кто-то работает постоянно, кто-то время от времени. Очень многие люди работают несколько лет подряд, а затем уходят. Некоторые не работают вовсе – во всяком случае, за деньги. У них простейшие вкусы, их устраивает жизнь на наследство, – это, скажем, философы, математики, поэты и тому подобные. Правда, таких не очень много. Большинство людей работают хотя бы иногда.
– Диана, в Штатах теперь социализм?
– Никак нет, если под социализмом ты подразумеваешь, что заводы, магазины, фермы и прочее принадлежат правительству. Такое правительство в Новой Зеландии, и, на мой взгляд, оно работает довольно хорошо, но, по-моему, американскому темпераменту этот строй не подойдет. Ты пойми, Перри, я не экономист. У меня есть приятель из Калифорнийского университета, вот он экономист. Я попрошу его, после того как ты обновишь свои знания по истории, выбраться к нам, и он сможет ответить на все твои вопросы. И между прочим, чтобы тебе получить записи завтра, мне бы надо их заказать. – Она шагнула к коммуникатору.
Перри слышал, как она звонит в Калифорнийский университет в Беркли.
– Ты сможешь сделать заказ столь поздним вечером? – спросил он.
– Наверное, нет, не заплатив излишне много сверху. Я просто оставлю сообщение, и они займутся заказом завтра, прямо с утра.
– Как это делается?
– Есть два способа. Записываю свой голос или пишу при помощи телеавтографа. Перри, ты хочешь увидеть, как работает телеавтограф?
Он встал с ней рядом:
– Они не очень-то изменились.
– Хочешь сказать, что в тридцать девятом году вы уже умели передавать письмо на расстояние?
– Ага. Они не очень часто использовались, но я помню, как видел один в Канзас-Сити, на станции «Юнион!». Он использовался для передачи расписания поездов.
– Хм, возможно, наши механические чудеса удивят тебя не так сильно, как я предполагала.
– Уверен, я найду много удивительного для себя. Но не забывай, Ди, я ведь был инженером, хоть и в тридцать девятом году. А ты, прежде всего, творческая личность. Меня может не впечатлить то, что ты ожидаешь.
– Наверное, это правда.
Она медленно писала на телеавтографе, иногда останавливаясь, чтобы подумать. Наконец она поставила подпись и закрыла машину:
– Для начала сойдет. Я заказала еще и общий каталог, чтобы ты мог отобрать записи, которые заинтересуют тебя.
– А записи нужно покупать?
– Только если возникает такое желание. За их просмотр взимается небольшая плата. Если же тебе хочется оставить запись насовсем, нужно заплатить.
– У тебя есть здесь какие-нибудь записи?