Намбату
Шрифт:
— Нет, не ужинали, — отозвалась откуда-то сбоку Филара.
Девушка сидела в кресле и пыталась вязать. Эрлада, демонстративно игнорируя гостя, следила, чтоб та всё делала правильно. Шун тем временем раздумывал, стоит ли царапаться, если человек принес свои извинения, но соблазн столь велик.
— И ты меня прости, — обратился к дочери дракона герцог, соображая вдруг, что принцессы с наследственной способностью уничтожать всё на своем пути не привыкли, чтоб их выставляли из комнаты. К кузнецам, впрочем, это не относилось, тем более что гендевец был уверен, что друг на это не обиделся, так как давно привык и вообще знал, с кем вызвался идти.
Претендентка на престол Савараха презрительно
— Войдите! — крикнул Ральдерик, не задумываясь, что в этой комнате не он должен распоряжаться.
Стук повторился. Неизвестный за дверью явно ждал, что ему откроют. Заметив, что никто из присутствовавших не рвался бросать свои дела, дворянин недовольно поднялся с кровати и потянул на себя дверную ручку.
— Я вас слушаю, — успел сказать он прежде, чем разглядел позднего гостя.
Нет смысла описывать его внешность и одежду. Достаточно сказать только то, что в нем с первого взгляда угадывался слуга кого-то очень важного, привыкший гордиться своей должностью и с презрением глядящий на всех, кто преуспел в жизни меньше него. Хотя вернее было бы употребить слово «смерти», потому что, да, неестественную прозрачность визитера невозможно было не заметить. Герцог замер, глядя во все глаза на невозмутимого призрака, и не знал, как ему реагировать. Тем временем, дух с невозможно важным видом вынул из-за пазухи какой-то свиток, демонстративно развернул его, прокашлялся и, держа раскатанный рулон бумаги на вытянутых руках, принялся зачитывать содержимое.
— Вам оказывается огромная честь, величайшее дозволение… — вещал он на весь коридор. Если опустить красивые формулировки, восславления сиятельных монархов рода Утаров, правителей великого Вармана, и описания, насколько Ральдерику повезло, то суть его речи сводилась к следующему: юношу приглашают на прием к усопшим королям.
Пока глашатай разглагольствовал, в дверном проеме собралась уже целая толпа заинтересованных слушателей.
— Ниже подписались Генрихи Третий, Шестой и с Девятого по Двенадцатый, — закончил призрак, аккуратно сматывая полупрозрачный свиток.
— Можно узнать, с чего вдруг такое внимание? — поинтересовался дворянин, беря себя в руки.
— Не мне судить о помыслах великих, — возвестил покойный слуга.
— А мы? — оттеснила гендевца в сторону Филара. — Мы приглашены?
— А кто вы такие, чтоб лицезреть сиятельных монархов великого Вармана?! — с презрением вскинулся глашатай.
— Свита герцога Заренги Ральдерика Яэвора лам Гендева, — встряла Эрлада, указывая пальцем на юношу, пока тот не озвучил ее имя и титул. Покойные правители захваченного Вармана явно страдали (хотя, скорее уж наслаждались) чрезмерной самовлюбленностью. Представительнице правящего дома Савараха они бы вряд ли обрадовались.
Призрак о Гендеве слышал. О клане Яэворов тоже. Потому что спеси в нем резко поубавилось, а во взгляде даже мелькнул намек на почтение. С его точки зрения величественнее, знатнее и сиятельнее его повелителей в принципе никого не могло быть, все остальные дворяне и близко с ними не лежали. А герцог из своего захолустья, которое почему-то считается гораздо более могущественной, богатой, известной и древней страной, чем, несомненно, величайший, но по каким-то причинам мелкий и относительно бедный Варман, должен быть польщен, что ему оказана такая честь. Так уж и быть, свиту он может взять с собой.
— Что мне надеть? Что мне надеть? — суетилась Филара, соображая, что у нее с собой нет ни одного платья, в котором не стыдно было бы показаться при дворе. — Ральдерик. Я возьму у тебя зеркало, а?!
Шун смотрел на эти метания молча. Лично он считал, что перед покойниками выпендриваться необязательно. Девушка сообразила, что ее вещи остались в другой комнате, и убежала переодеваться, таки прихватив с собой герцогское зеркало. Гудрону с Эрладой было наплевать на то, как они выглядели. Все монархи, с которыми юноша до этого пересекался, кроме короля Гендевы, не выпячивали свое положение и были близки к народу. Жизнь его так и не приучила к мысли, что не все правители таковы. Хотя женитьба на Эрладе давала ему полное право и дальше относиться к ним по-свойски, так как теперь он как бы тоже принадлежал к правящему семейству одного из могущественнейших государств мира. Фактически им ровня. Жена же его считала, что никому ничего не должна, может делать что угодно и где угодно, а всё остальное ее не волновало. Тем более — что о ней подумают привидения с гипертрофированным самомнением. Ральдерик тоже решил пойти, как есть, только в отличие от супругов, он и так был одет и причесан так, будто на свидание собирался. Посланник-призрак терпеливо ждал, когда гости его господ будут готовы, чтоб проводить их в замок. Он пояснил, что без него мимо смотрителей нынешнего музея пройти будет сложно. Вернулась Филара. Она умудрилась накрутить на голове какую-то совершенно немыслимую без помощи профессионального парикмахера прическу, а из красивого атласного постельного покрывала на скорую руку сварганила чуть ли не бальное платье. Все с удивление посмотрели на Шуна. Тот тоже недоверчиво себя ощупал. Нет, ни в кого не превратился. Значит, девушка сделала это за пять минут без помощи магии.
Скоро они уже были в замке. Глашатай проводил их в комнату с портретами, объявил, что прибыл герцог Заренги Ральдерик Яэвор лам Гендева со свитой, и удалился. Свет уже успевшей показаться на небе луны падал сквозь узкое окно, но его хватало лишь на то, чтобы слегка разгонять мрак. Гости толпились на входе и не знали, что от них требуется. В комнате никого не было.
— Включите уже кто-нибудь свет! — раздался капризный женский голос.
Товарищи вздрогнули от неожиданности. Свечи в канделябрах, стоявших в стенных нишах, вспыхнули тусклыми, отдающими зеленью, огоньками.
— Добрый вечер, — поздоровался Ральдерик, оглядываясь по сторонам и делая шаг вперед.
— Кхе-кхе, — с противоположной стороны раздался дребезжащий старческий голос. — Где твои манеры, юноша? Никто не позволял тебе говорить. И вообще, встань на колени, в присутствии сиятельных монархов великого…
— Так, пошли домой, — дворянин решительно развернулся и собрался уходить.
— Стой! Это приказ! Видишь, что ты натворил, Генрих V?! Постой… те! — послышались вопли сразу со всех сторон. Кто-то был даже достаточно умен, чтоб проявить крупицу вежливости.
— Пожалуйста, — выдавил из себя всё тот же голос, видимо, не веря, что говорит это слово.
— Как ты смеешь унижаться, Генрих XII?! Ты всегда позорил весь наш род! — живые заметили, как изображенный на одном из портретов монарх гневно отшвырнул мантию и шагнул из рамы.
Гости уставились на пересекавшую зал призрачную фигуру и на опустевший холст, где остались лишь скомканный предмет гардероба, подбитый горностаевым мехом, да прекрасно прорисованный задний фон. Тем временем король подошел к какой-то картине и выдернул за ногу изображенного там человека. Тот мешком шлепнулся на каменный пол ночного музея. Нарисованная книга, которую он только что сжимал в руках, на долю секунды задержалась в воздухе, а потом тоже упала. Толстый ворс ковра, на изображение которого художник, наверное, потратил много времени, приглушил звук падения. Фигуры в остальных рамах тоже зашевелились и снова загалдели. Ральдерик даже забыл, что собирался гордо удалиться: любопытство оказалось сильней оскорбленного чувства собственного достоинства.