Намек на соблазнение
Шрифт:
– С каких это пор вы слушаете, что говорят другие? Вы выиграли. Можете торжествовать по этому поводу, но только, ради всех святых, где-нибудь в другом месте. Меня ваши проблемы не интересуют.
– Я пришел по делу. Хочу предложить вам новую скачку.
Джон вновь посмотрел на Уэстерленда и понял, что впервые у него нет никакого желания скакать с ним наперегонки. Никакого желания соревноваться с кем бы то ни было. Ему хотелось помочь Кэтрин найти своего отца.
Ему хотелось быть с ней, а не со своими друзьями или недругами.
– Нет, – ответил он кратко.
– Вы не можете отказаться, – сказал один из приятелей Уэстерленда, – Вы не можете просто так взять и сказать «нет».
– Он только что это сделал, – сказал Эндрю.
– Маркиз бросил тебе вызов. Ты станешь посмешищем Лондона, если не примешь его, – сказал Уилкинс.
– Я вызываю вас. – Уэстерленд сорвал перчатку и бросил ее поверх газет.
Итак, этот хлыщ бросил ему вызов. Джону это было безразлично.
– Мы уже дважды потеряли деньги, поставив на тебя, – шепотом напомнил ему Уилкинс. – Ты же знаешь, что Генерал может обставить его. Ты должен доказать это и заставить его заткнуться.
Да, эта мысль была соблазнительна.
Уэстерленд засмеялся:
– Если хотите отыграться, вам следует ставить на мою лошадь, только в нашем состязании приз будет более интересным, чем деньги.
– Что же это?
– Если граф выиграет, я прекращаю ухаживать за одной молодой леди. Если выиграю я, он отказывается от нее.
Издав горловое рычание, Джон вскочил так резко, что стул отлетел в сторону. Эндрю, Уилкинс и Филлипс тоже встали.
Джон в упор посмотрел на Уэстерленда и медленно, но с угрозой в голосе произнес:
– Меня не интересуют ваши ставки, ваши скачки или что там еще у вас на уме. В первой скачке вы одержали честную победу. И на этом поставим точку.
Маркиз и глазом не моргнул.
– Боитесь потерять право ухаживать за этой леди?
– Нет. И не впутывайте ее в наше пари.
– Она уже стоит между нами. Откажитесь от ухаживаний и оставьте ее в покое.
«Скорее увижу тебя в преисподней».
– Ну, давай, Чатуин. Ты ведь знаешь, что можешь выиграть, а мы отыграемся.
Джон сердито посмотрел на Уилкинса. Тот тяжело сглотнул.
– И девушка достанется тебе.
– А если нет? – вмешался Эндрю.
На этот раз Джон был рад, что Эндрю вступился за него. Он уже был готов дать Уэстерленду увесистую пощечину, но понимал, что этого нельзя делать ни в коем случае.
– Он хочет получить ее, – сказал Уэстерленд со смешком. – Но вопрос в том, хочет ли ее сестра, чтобы он получил ее. Мой отец может предложить ей гораздо больше, чем можете предложить вы, Чатуин.
– Забудем об этом, – сказал один из дружков Уэстерленда, – граф Чатуин не верит, что его лошадь может выиграть. Пошли.
– Я знаю, какую девушку вы возили сегодня на прогулку в парк, – сказал Уэстерленд и засмеялся. – Но завтра повезу ее я.
– Где и когда вы хотите встретиться? – спросил Джон.
Уэстерленд улыбнулся:
– Я сообщу вам.
Резко развернувшись, он направился к выходу. Его приятели последовали за ним.
Джон опустошил свой бокал. Филлипс и Уилкинс одобрительно на него посматривали, весьма
Эндрю обеспокоено смотрел на своего друга.
Джон знаком подозвал официанта и приказал подать бренди.
Глава 18
Стараясь не шевелиться, Кэтрин стояла на невысокой скамеечке, в то время как мадам Понсар подкалывала подол ее нового вечернего платья. Впервые девушка ж возражала против примерок и постоянных разговоров, которые вели модистка и Виктория. Виктории нравилось производить на пожилую даму впечатление своим отличным владением французским.
Они были заняты обсуждением платья Кэтрин, и это давало ей возможность подумать о Джоне. Вчера она его вообще не видела. Может быть, они просто разминулись друг с другом? Каждый вечер было столько различных приемов и балов, что это было вполне вероятно. А может, они не встретились по другой причине?
Она знала, что Джон был огорчен, когда Виктория не позволила ей задержаться на вечере у лорда Баксли и ему так и не удалось потанцевать с ней. Они успели перемолвиться лишь парой слов, он только успел сказать, что говорил с дядей и обо всем расскажет ей, когда им удастся остаться наедине.
Но такой возможности не представилось.
Вчера она провела два мучительных часа в компании маркиза Уэстерленда. Тот не только несколько раз дольше дозволенного задержал ее руку, но даже осмелился поцеловать ее, когда они проходили мимо высокой изгороди, и их никто не мог видеть.
Джон был прав, когда говорил, что разные мужчины целуются по-разному. Губы маркиза были холодными и сухими, а у Джона они были теплыми и влажными. Она не чувствовала ни силы, ни уверенности в прикосновениях маркиза и определенно не испытывала никаких волнующих ощущений, подобных тем, какие охватывали ее, стоило Джону лишь прикоснуться к ней.
После поцелуя маркиза она тотчас сделала вид, что закашлялась, и вытерла рот платочком. Этот поцелуй был не из тех, которые хотелось повторить. Она решила, что теперь больше не будет оставаться с ним наедине, даже если Виктория будет настаивать на этом.
День, проведенный с маркизом, заставил ее по-настоящему понять, что Джон – единственный мужчина, с которым ей хочется быть наедине.
Когда они с Викторией прошлой ночью вернулись с очередного бала, она долго лежала в постели без сна, вспоминая каждый поцелуй, каждое прикосновение и каждое слово, которое нашептывал ей Джон, начиная с первой их встречи. И постепенно она пришла к очень печальному выводу. Она поняла, что, несмотря на всю свою браваду, она безнадежно влюблена в Джона.
Этого она не ожидала. Этого она не хотела. Но это, должно быть, любовь. А иначе почему ей так неприятны прикосновения другого мужчины, например, красивого знатного маркиза? Почему она чувствует такое неутолимое желание быть рядом с Джоном? Она знала, что это неразумно с ее стороны. Джон известен тем, что любит всех женщин, а это значит, что не любит ни одну. Ее предупреждали об этом, но ее сердце не хотело слышать таких слов.