Намеренное зло
Шрифт:
Лера отбросила книгу и уставилась на своего мужа. Он в свою очередь - на нее. Вышла эдакая дуэль на взглядах, раздосадовавшая Леру безмерно. Ее бесило, что Александр не признавал свои поступки, хотя бы в ее отношении, неверными. Не считал, что за них надо извиняться, а ведь он не пирожок с ее тарелки украл! Как можно быть таким твердолобым ублюдком? Но и справедливое возмездие не принесло желаемого удовлетворения. Что там - оно окончательно перевернуло её мир с ног на голову, поставило под угрозу будущее. Поэтому, как бы Лера не сердилась на него, не сверлила его глазами, пытаясь реанимировать почившую в бозе совесть, а каяться пришлось. Месть же она решила
О том, что с ней произошло, она рассказывала без малейшего чувства вины, считая свои действия и мысли оправданными. После того, что он сделал, она имела право думать так, как думала. Другое дело - стоило ли поступать так, как она поступила, не бросить ему в лицо обвинения, не потребовать объяснений, а пытаться рассчитаться с ним исподтишка... Иными словами, применять его собственные методы, которые вот к чему в итоге привели.
Ещё она слегка опасалась, как ее своеобразную исповедь воспримет Александр. Его реакцию она не могла предсказать, особенно в свете разгрома лаборатории. Не передумает ли он помогать ей?
– Палка, значит, - хмыкнул он, когда Лера закончила повествование. Выглядел он не столько разозленным, сколько смирившимся. Отвратительно.
– Забавно. Никогда бы не подумал. Просто растворилась?
Лера хмуро кивнула - мысль, что ее использовали, как дурочку, не радовала. Ни новизной, ни сутью. Единственное, что она вынесла для себя из случившегося - это то, что какой-то сильный волшебник отомстил Александру ее руками.
– Она ползла, как живая. Разве такое может быть?
– спросила Лера.
– Это же ПЖИД. На нем и клеймо было.
– Да какая разница, ПДИЖ, не ПДИЖ,- с едва уловимой досадой отозвался Александр.
– Если я прав, то мне еще очень повезло. Можешь повторить, что тебе парень сказал? И описать его можешь?
Лере показалось, что вопросы ее муж задает, потому что должен, а не потому что его и в самом деле интересуют ответы. Или она придирается?
– Не помню я, что он сказал. Я тогда плохо соображала - очень жить хотелось, думала только, как бы сбежать. Но он точно говорил, что палку надо кинуть в котел. И вроде бы... с собой звал?
– закончила она неуверенно.
– Зачем ты ему сдалась?
– выдал Александр. Лера от откровенной грубости поморщилась, но от замечаний воздержалась. Не находит он ее привлекательной - так сам он тоже не предел мечтаний. К тому же, она еще отыграется... Эта мысль грела душу. Александр тем временем продолжал задумчиво: - И зачем он вообще приходил? Лично? Передал бы указания запиской. В чем смысл? Кстати, мне бы их просмотреть. Где они?
– Кто они?
– Лера настолько увлеклась планами на будущее - теми, в которых она грамотно утирает ему нос - что последние его слова пропустила мимо ушей. Но кто ее за это упрекнет?
– Не кто, а что, - занудно поправил Александр.
– Мне нужны записки.
Лера встала с пола, отряхнулась и сказала:
– В спальне. Я так понимаю, нам теперь пешком. И кстати, насчет завтрака вопрос не снимается, - несколько бравурно напомнила она. А все потому, что ей опять вспомнилось, что у него волшебства нет, а у нее хоть и мало, но есть! И значит, она сильнее! Она может дать отпор!
– Тогда я хочу чаю, - на ходу сообщил Александр и скрылся за дверью, даже не подумав подождать её.
Лера не рванулась следом, как сделала бы еще вчера, нет. Хватит с нее. Если он не желает с ней считаться, пусть всю спальню перерывает в поисках записок. Она придет, как получится. А получится у нее очень нескоро. Ей денег надо раздобыть, защитой обзавестись повесомее и в магазин шагать... может, что-нибудь продать? Лера видела в гостиной несколько вполне достойных ваз и картин, выживших после вчерашнего погрома. Хищно улыбнувшись, волшебница вышла из лаборатории.
***
На работе Матвея ждал сюрприз. Мало того, что он едва сумел вытащить себя из мутного безумия, в которое погрузился после посещения врача. Мало того, что ему пришлось выдержать целую битву с матерью за право идти на работу. Мало того, что он всю дорогу до школы потел и нервничал, оборачивался по сторонам, ожидая в любой момент увидеть призрак уборщицы, явившийся по душу убийцы. Мало того, что стоило ему переступить порог школы, как воспоминания накинулись на него, как свора голодных волков, и за считанные секунды разодрали на куски. Мало того, что он обошел место их с уборщицей последней встречи десятой дорогой, потому что даже приблизиться к тому коридору не смог себя заставить. Мало того, что ему было тошно, плохо, а еще жалко себя до безумия...
Так, словно всего этого было недостаточно для осознания Матвеем глубины собственного несчастья, Елена Ивановна - лично! не поленилась - зашла к нему в библиотеку и, сияя радостной улыбкой, объявила, что с понедельника школа закрывается на ремонт, и у всех трудяжек будут заслуженные двухмесячные каникулы. Дескать, она выбила из администрации какие-то деньги и теперь - ууух! Заблестят школьные стены новенькой краской, потолки -- свежей побелкой, а полы - линолеумом. Заиграют на ветерке новые шторы, зашумит вода в новых унитазах и везде будет чистота, красота и уют. Подумать только!..
Матвей, увидев Елену Ивановну, поначалу решил, что она обо всем догадалась и сейчас будет полицию вызывать. Он едва штаны не намочил от ужаса, а потом, осознав, что именно она говорит, чуть не опростоволосился повторно. Хотя, конечно, улыбнулся, пусть и вышла улыбка кривой, натянутой и больной какой-то, заверил, что "очень рад", и что отдохнет "как следует", и осенью на работу "со свежими силами" прибудет. А сам, только дверь закрылась, почти сполз под стол. На глаза навернулись злые слезы - школа закрывается на ремонт, будь он трижды неладен! А ему, Матвею, что делать прикажете? Дома сидеть два месяца, ибо других перспектив нет вовсе? Да он завоет... Дома нет отвлекающих от нудных, безрадостных мыслей занятий; дома все обрыдло до такой степени, что будь у него возможность, Матвей сравнял бы эту обитель скорби с землей. Иногда ему хотелось сделать это, когда мать будет внутри, но чаще - когда внутри будет он сам.
И еще эта темнота... он боялся ее так, как не боялся даже свою мать. Он боялся, что она заставит-таки его совершить ужасное...
Тут дверь в его пыльное логово отворилась. На пороге возникла молодая женщина и, очаровательно улыбаясь, проговорила:
– Привет, а я вот из отпуска, а тут такая новость! Ты уже слышал?
Матвей моментально выпрямился на стуле и невольно улыбнулся в ответ. Елена Александровна, преподаватель введения в волшебство, была невероятно светлым, радостным существом, единственной женщиной, которую Матвей не боялся и которую не подозревал в нехороших на свой счет мыслях. Просто потому что с такой улыбкой и открытым взглядом лгать невозможно. Помимо прочего, Елена Александровна была хороша собой - невысокая, чуть полноватая, со светло-карими глазами и ямочками на щеках, возникавшими всякий раз, когда она улыбалась.