Нана
Шрифт:
Дома у меня теперь не было. Совсем. Пугающее ощущение, но если не сосредотачиваться на плохом, то можно было хоть на секунду, но ощутить вкус так давно желаемой свободы. И пусть тебе всего восемнадцать, и ты сама лишила себя возможности получить образование и ходить по улицам, как все нормальные люди, не скрывая лица и не оглядываясь. Но у тебя все еще была жизнь. А это важнее. И это значит, что можно еще попытаться отвоевать себе новую судьбу. Стать кем-то, кем даже боялась мечтать стать.
Вошла в гудящее голосами здание вокзала. Высокие потолки, блестящий каменный пол, красивые новые кресла в зале ожидания, десятки электронных
Теперь, пожалуй, оставалось разобраться, где здесь находились билетные кассы.
Пошла наугад и остановилась у большого табло, на котором в ряд выстроились названия городов. Десятки направлений. Можно было отправиться даже на восток, но таких средств у меня, конечно, не было. Отошла в сторону и, боязливо осмотревшись по сторонам, достала из кармана джинсовки паспорт. Открыла.
С фотографии на развороте на меня смотрела девушка с длинными темными волосами. Пухлые губки, прямой нос с округлым кончиком, широко распахнутые карие глаза и густые ровные черные брови. Юлиана Краснова. Настоящая красавица.
Была.
Жаль ее. Безумно жаль, конечно.
Когда она, смеясь, говорила, что мы похожи, как сестры, я ей не верила. Ни капельки. Разве могут две абсолютно разных девушки с разных концов большой страны быть столь похожими друг на друга? У нее были каштановые волосы, прямые и послушные, а у меня черные, как уголь, и вечно вьющиеся от влажности. Ужасно непослушные. Ее кожа была бледной, моя – обласканная южным солнцем, с легким оттенком бронзы и оливы. Ее нос напоминал произведение высокого искусства, мой всегда раздражал меня безобразной горбинкой.
Но она ведь так убедительно говорила: «Похожи!»
И мне даже самой захотелось поверить, что я могу быть похожей на эту прекрасную девушку из Тюмени. Где она, вообще, эта Тюмень находится?
Я подняла глаза на табло, пытаясь отыскать нужный город. Сейчас бы смартфон, чтобы выйти в интернет, узнать маршрут, которым последует поезд. Но это я, конечно, размечталась. У меня даже часов наручных теперь не было, не то, что телефона. Да и зачем мне в Тюмень? Глупо думать, что приеду туда и буду жить ее жизнью. Как же. Обязательно найдутся знакомые, друзья, которые увидят меня и поднимут шум. Да и зачем ехать в город, которого совсем не знаю?
И я вдруг улыбнулась сама себе.
Нигде ведь раньше не бывала. Никогда не путешествовала одна. Все города этой страны для меня были новыми. Никто меня нигде не ждал. Зачем мне эта Тюмень? Там, наверное, очень холодно. Закрой глаза, ткни в любое место на табло и, если хватит оставшихся денег, поезжай туда. Или… можно остаться здесь. Тоже вариант.
Я оглянулась в сторону выхода. Массивные стеклянные двери вели в город. Что там, за ними?
Как долго можно бежать от себя, делая вид, что прячешься от других. Между нами уже тысячи километров. Он не найдет меня, потому что мертв. Они не найдут меня, потому что я мертва. Так почему не осесть? Почему не попытать счастья здесь?
Убрала деньги и паспорт в карман и медленно направилась к выходу. Там, за дверями, простиралась шумная площадь, по краям заставленная машинами. Незнакомая, чужая, какая-то холодная и совсем не гостеприимная. Бойкие таксисты
Села на скамейку, сняла рюкзак и прижала его к животу. Вдруг сделалось так страшно, так дико. Город, простиравшийся на километры, за пределами этой площади… он же просто сожрет меня… Пережует и выплюнет. Люди здесь все какие-то злые и хмурые. Улыбаются только таксисты и цыгане, окружающие плотной пестрой толпой зазевавшихся туристов. Того и гляди, до меня доберутся.
В панике подскочила и поспешила обратно в здание. Там, в общем хаосе, хоть как-то можно было затеряться и почувствовать себя более-менее уютно. Там все такие же, как я, потерянные, усталые, спешащие куда-то с чемоданами и сумками, озабоченно изучающие расписание движения поездов и зевающие.
Пересчитала еще раз деньги, убрала половину купюр в нагрудный кармашек. Их должно было хватить на еду и, может быть, снять какой-то угол, пока не найду способ заработать на жизнь. У меня и этого бы не было, если бы не Юлиана. Бедняжка…
Сразу вспомнилось, как долго стояла в тот день в магазинчике на автобусной станции, не решаясь стянуть завернутый в целлофан заветренный бургер с витрины. Никто в мою сторону даже не смотрел, но казалось, что если протяну руку и возьму его, у меня всю жизнь на лбу будет гореть позорная метка «воровка». И как душил противной тошнотой голод, как слабели ноги и текли слюни при виде пышного румяного хлеба. Как, борясь с совестью, на какое-то мгновение почти проиграла, но вовремя взяла себя в руки и ушла оттуда, пошатываясь. А потом она меня накормила в автобусе. Пирожками с картошкой и мясом. Теплыми, ароматными, вкусными…
Еще раз открыла паспорт и посмотрела на ее лицо. Один раз мне уже продали билет по этому документу, значит, и еще раз может сработать. Выбрала направление, город, о котором совершенно ничего знала: Самара. А звучит-то как красиво… Са-ма-ра…
Будь, что будет. Вечно бегать нельзя, нужно попытаться начать там все сначала. Беру!
– Билет до Самары, пожалуйста, – промямлила в окошечко и постаралась сделать серьезное лицо.
Если задержать дыхание, то трясет от страха обычно уже не так сильно. А если смотреть в одну точку, то людям кажется, что ты спокоен и задумчив. Вот и кассир, взглянув на меня лишь мельком, приняла паспорт, деньги и привычно быстро оформила билет. Даже не услышала, как биение моего сердца сотрясало стены здания.
– Отправление в 00:50, – монотонно проговорила она, бросив сдачу на стойку.
Ну, вот. Хорошо. Теперь у меня опять была цель. Направление.
Целую ночь в пути можно будет не думать о том, где переночевать и… как теперь жить…
Села на новенькое белое кресло в зале ожидания. Положила рюкзак под голову. Прямо передо мной, на стене, висели большие квадратные часы. Электронные. При взгляде на них сразу заслезились глаза, веки отяжелели. За двое суток в дороге удалось поспать всего несколько часов – много думала, глядя в окно. Все прокручивала в голове, как могло бы сложиться, поступи я тогда по-другому. Снова и снова утверждалась в мысли, что выход у меня был один – бежать. И бежать, не оглядываясь, не оставляя следов и ни о чем не жалея. Что я и сделала… А поэтому…