Напарница
Шрифт:
Инженер-гидравлик был ещё молод. Рыжеволосый, что в Острихе редкость, весь усыпанный веснушками: и лоб, и щёки, и нос, и руки, и не удивлюсь, если всё остальное тело также ими покрыто. Когда он говорил, видны были торчащие вперёд зубы, причём один находил на другой, и это придавало юноше несколько забавное выражение. Самого хозяина Лирье собственная забавность, похоже, только расстраивала, так как он держался весьма холодно, любой вопрос высокомерно игнорировал, а в ответ на обычную застольную просьбу передать масло или, скажем, повидло, сначала окидывал презрительным взглядом бледно-карих глаз, потом бурчал что-то невнятное и только тогда
Старик Тивен, по обязанности снимающий перевязь со шпагой только перед тем, как сесть к столу, был давно уже не способен причинить кому-либо вред с помощью оружия: у бедолаги тряслись руки. Наблюдать, как несчастный ест, половину роняя мимо рта, было невероятно тягостно, и, наверное, было бы совершенно невыносимо, если бы справа от него не сидела Юна, то и дело вытирающая «защитнику дома» подбородок, а слева — Клод, возвращающий рассыпанную по скатерти еду обратно в тарелку. Полное отсутствие брезгливости на лицах обоих детей, а также привычная ловкость, с которой они помогали Тивену, не забывая при этом есть самим, указывали на немалый опыт.
Мальчишка был темноволосый, с конопатым носом и широко расставленными голубыми глазами. Глядя на его чистую, свежеумытую физиономию, сложно поверить, что до десяти лет Клод побирался на улице, ни в одном месте не ночуя дважды, пока ребёнком не заинтересовались «кровники», убеждённые, что жизнь без крыши над головой есть несомненное доказательство контактов с вампирами.
Что касается Юны, то ей недолго оставалось считаться ребёнком: девочка уже почти превратилась в девушку, о чём недвусмысленно свидетельствовали и рост, и фигура, и взгляды, которые она кидала на всех встреченных ею мужчин. Светловолосая, среднего роста, ещё тоненькая, но уже округлившаяся там, где это положено природой, Юна производила впечатление не самой удачной служанки в доме, в котором живут представители сильного пола. Будь моя воля, я бы отправила её к матери с советом поскорее подыскать надежного жениха, но, к сожалению, так далеко моя власть не распространялась, да и некуда было девочку отсылать.
Анита прятала волосы под чёрный чепец, как это было положено сестре священника. Бледная как смерть из-за частого «общения» с вампирами, она сверкала глазами, такими же чёрными, как и её одежда, следя, чтобы за столом всё происходило «как полагается». Когда тарелки пустели, Аните хватало одного взгляда, брошенного на Жани, чтобы с её помощью убрать грязную посуду на кухню и принести новые блюда.
Жани из всех была самой незаметной личностью. По-острийски полненькая, румянная, с копной светлых волос, она прятала глаза за ресницами и на каждое слово отвечала поклоном и согласием — вне зависимости от того, что ей говорили.
— Благодарю за гостеприимство, хозяюшка, — прервал Лирье мои наблюдения. — Не могли бы вы уделить мне ваше бесценное внимание и обсудить вопросы арендной платы, коль скоро вы вступили во владение этим домом?
Говоря это, инженер издевательски улыбался. Я опешила.
— Но, хозяин Лирье, дорогой мой, я не собираюсь пересматривать договор! Всё остаётся в силе, как и было при прежнем хозяине…
— Я собираюсь, — оборвал меня инженер. — Прежний хозяин здесь не жил, и не тревожил нас своими визитами. Вы же собираетесь поселиться тут постоянно, что делает предлагаемый по условиям аренды флигель менее привлекательным.
— Хозяин Лирье, помилуйте!.. — пробормотала я, не зная, чем ответить на подобные инсинуации. Инженер вносил арендную плату только на бумаге, на самом деле это община платила ему за согласие жить здесь и участвовать в производстве фальшивого серебра. Также ему предоставлялась возможность заниматься своими опытами, созданием и испытанием машин, которые были настоящей страстью Лирье. Как же я могу теперь снизить арендную плату? Вероятней всего, наглый инженер намекал на то, что моё присутствие его стесняет, однако я была лишена возможности избавить острийца от упомянутого неудобства.
— Прошу прощения, хозяюшка, — настаивал Лирье, нагло улыбаясь, — но я хотел бы обсудить этот вопрос немедленно — чтобы впоследствии никакие недоразумения не омрачали наше знакомство.
— Обсуждай, — предложил раздражённый голос моего напарника, и Беренгарий, казалось, соткался перед нами прямо из воздуха, приковав к себе взгляды всех собравшихся. — Обсуждай, если уж так приспичило. Только не с женщиной, а с мужчиной, как мужчине и полагается. Ты полагаешь, мы тебе мало платим?
— Не имел чести быть представленным, — процедил Лирье, отводя взгляд.
— Зато я был весьма наслышан, — парировал мой напарник. — Моё имя Беренгарий, и я в той же мере воспитанник Мастера, что и эта девушка. Все свои дела она ведёт через меня, и вопросы аренды тоже поручает мне. Не так ли, Ивона?
— Д-да, но… — пробормотала я, обиженная тоном напарника не меньше, чем перед тем наглостью инженера.
— Вот и отлично, — прервал меня вампир. — Анита, я думаю, ты и твои друзья могут нас оставить. Ивона, дорогая, иди к себе, я скоро подойду. Лирье, я весь внимание. Итак?
— Опять дуешься, — вздыхал напарник часом позже в моей комнате. — Ами, глупенькая, я могу считать тебя мудрейшей женщиной на земле, но ты не переломишь этим острийского презрения к твоему полу! Неужели тебе так хотелось доказывать свой ум и деловую хватку — которой, кстати говоря, у тебя нет и в помине?
— Разумеется, не хотелось, — раздражённо отозвалась я. — Но ты бы мог не отсылать меня вон, будто я маленький ребёнок или твоя рабыня.
— Для меня ты и то и другое, — холодно отозвался вампир. — Ами, девочка моя, не пытайся настаивать на человечном обращении. Я с первых же минут знакомства тебе объяснил, что вовсе не человек. Помнишь?
— Такое забудешь! — поёжилась я, в который раз вспоминая подвал, в котором состоялось наше знакомство. Холодная жестокость похитителей, цепи, темнота и голодный обожающий взгляд вампира.
— Я ничем не лучше этих подонков, — шепнул напарник в наступившей тишине. — Только я люблю тебя, а они никого не любят.
— Любишь… — удивлённо повторила я, отводя взгляд. — Ты никогда прежде не говорил о любви. О наследстве, о голоде, об ответственности, о праве собственности — но не о любви.
— Ну, так говорю сейчас, — буркнул вампир и отвернулся. Я робко коснулась его плеча.