Напарница
Шрифт:
Оказалось, мальчишка астроном, и ради Клары оставил было наблюдения за ночным небом. Сейчас, когда ему посоветовали напустить на себя независимость пополам с таинственностью, он не нашёл ничего лучше, чем вернуться к любимому делу! А самое отвратительное — что эта проклятая девчонка пришла в восторг и повадилась по ночам лазить в окошко, чтобы вместе с ухажёром в чистом поле предаваться — выговорить противно! — астрономическим наблюдениям. И, самое противное, именно этим они и занимались! Ночь за ночью, малолетние безумцы!
Это продолжалось весь сезон, пока не стало так холодно, что Аманда, посвящённая в суть дела, не отказалась наотрез отпускать
— Пока дело касалось приличий, я была спокойна, — говорила синдику жена. — Я знаю родителей Эмиля, знаю его самого — он хороший мальчик, и, я уверена, не способен на глупости. Но сейчас речь идёт о здоровье детей, и я не могу допустить подобного неразумия.
Аманда настояла на том, чтобы поговорить с приличным мальчиком Эмилем наедине. Ивона, как всегда, подсматривающая и подслушивающая за всем, что происходит в доме, рассказала, что «кузина», как образцовая мать, спросила юношу относительно его намерений. Не то он не так понял, не то Клара, когда ей передали этот разговор, совсем ополоумела, да только «дети» этой же ночью сбежали в Дейстрию, к родителям Эмиля, где поженились с такой поспешностью, что у всех четырёх родителей не нашлось слов.
Вот тебе и приличный мальчик из приличной семьи! Родила Клара, правда, через девять месяцев после свадьбы, зато сразу двойню. Ивона посмеивалась, мол, дети старят, а двойня старит вдвойне, а Аманда сияла от счастья. Её радовала роль бабушки и огорчала только невозможность видеть малышей каждый день: полгода они проводили на родине отца, подальше от злых морских ветров, дующих в Острихе.
Перед дверью Дрон снова усмехнулся. Странно, при воспоминаниях о прожитых с Амандой годах на ум постоянно приходит Ивона. И, однако же, он был женат не на ней и не от неё были его дети. А ведь она любила их, и только с ними бывала иногда весёлой, ласковой, искренней…
Словно в доме жили не две женщины, а одна, почему-то разделённая на две ипостаси. Вздор, чепуха, нелепица!
Войдя в малую гостиную, Дрон Перте вздрогнул. Он уже успел отвыкнуть от мертвящего взгляда «кузины». Такой она была первый год их совместной — с ним и Амандой — жизни. Не человек, а только оболочка, и одно лишь чувство прорывается иногда — ненависть. Тогда она говорила, мол, ненавидит их за то, что не дали ей умереть, как хотела.
— Спасибо, что нашёл для меня время, Дрон, — ровным голосом начала Ивона. — мне надо с тобой поговорить.
— Прямо сейчас? — недовольно спросил синдик, доставая из жилетного кармана часы. — С минуту на минуту приедет Клара с мужем, и…
— Это неважно, — перебила его Ивона. — Моё дело не займёт много времени, а решить его надо срочно.
— Ну, говори, что у тебя там, — проворчал Дрон.
Да, именно такой она была первый год или чуть меньше того. Спокойная, беспристрастная, полная ненависти. Казалось, Ивона только и ждала случая нанести удар. И случай представился — когда Дрон, тогда ещё только сын и наследник синдика городских стрелков решил разнообразить весьма бесцветную супружескую жизнь визитом кое к кому из своих давних знакомых. Разумеется, он предупредил жену, что дела задержат его вне дома, и чтобы она не беспокоилась, а ужинала и ложилась спать без него. Аманда была хорошей женой — она кивнула, не думая возражать или задавать вопросы. Но он-то заметил и навсегда запомнил взгляд Ивоны, её вспыхнувшие торжеством глаза.
Разумеется, никуда он не пошёл. После обеда Аманде внезапно сделалось плохо, и весь вечер и всю ночь ему пришлось провести у её постели. Ни о каком визите к знакомым дамам не могло быть и речи, как не могло быть и речи о том, чтобы поделиться с женой своими подозрениями. Как же! Ивона, которая её так любит! Дорогая «Кати» — и вдруг будет подсыпать ей в суп отраву! Нет, Дрону оставалось только молчать и ждать, когда представится более удобный случай вывести отравительницу на чистую воду.
Случай мог бы представиться вскоре, потому что не прошло и недели, как Дрон возобновил свою попытку — с тем же результатом. Но и тогда ему не удалось поймать мерзавку на месте преступления. Как он ни пытался выследить «кузину», как ни предостерегал её от подобной подлости — ничего не помогало. Ивона была одержима одной только мыслью, и ждала, постоянно ждала, когда он удалится из дома, чтобы отравить его жену!
Год, кажется, был на исходе, когда дела заставили Дрона поехать в столицу. Сейчас уже сложно вспомнить, что это были за дела, но совершенно точно, что ничего законного в них не было. И, конечно, сын синдика намеривался повеселиться на славу… если бы не заметил торжествующий, ненавидящий взгляд дорогой «кузины». Нет, невозможно оставить эту безумную рядом с Амандой, чтобы, вернувшись, не застать в живых ни той, ни другой! Убедить Ивону, что ей стоит поехать с ним, было не так-то сложно, как казалось. Некие дела, связанные с её наследством, а, может, она надеялась найти в столице кого-то из прежних друзей — это теперь вспоминалось смутно. Аманда протестовала больше, и не из ревности, как протестовала бы на её месте любая другая жена, нет, она боялась, что дорогой муженёк вернётся без её любимой «Кати»! Уж он и клялся, божился, и ругался, и уговаривал… Хотел было взять и Аманду с собой, но она была тогда уже на сносях, и ей не позволили врачи.
Ивона отнеслась к поездке совершенно спокойно и как будто бы даже ненависть, пылающая в её глазах, поутихла…
Пока на постоялом дворе, где она остановилась, не раздался шум: Ивона хотела сбежать, и его люди задержали девушку и привели к нанимателю, пусть, мол, хозяева сами между собой разбираются. Тогда она встала перед ним точно так же, как и сейчас, и точно так же произнесла:
— Я хочу уехать.
Синдик вздрогнул, вырванный из воспоминаний резким голосом своей «кузины».
— Что? Повтори, я не расслышал.
— Оглох на старости лет? — недобро усмехнулась Ивона. — Дрон, я хочу уехать, уйти от тебя.
— Ты с ума сошла! Оставить меня сейчас, в такой момент!
— Да, в такой момент. Нам нельзя оставаться вместе.
— Это ещё почему? — возмутился синдик.
— Пока была жива Аманда, всё было ещё прилично, а теперь люди скажут, что я заняла ещё не остывшую постель твоей жены. Ты знаешь это.
— Люди! — фыркнул синдик. — Какое нам с тобой дело до того, что скажут люди?
— Тебе нет, твоим детям есть, — всё так же без выражения отвечала Ивона.
— Плевать! — отмахнулся синдик. — Ты сошла с ума. Подумай сама, куда я тебя отпущу, зачем?
…точно так же он спрашивал её и тогда, почти двадцать лет назад. И точно так же, как тогда, она не слушала никаких возражений…
— Никуда ты не пойдёшь! — закричал тогда молодой ещё Дрон Перте и, шагнув к девушке, схватил её за обнажённые по тогдашней моде плечи. Она не вздрогнула, не попыталась отстраниться — Аманда и после года супружества вздрагивала, когда он касался её кожи. Только стояла и смотрела пустыми глазами, в которых остались только ненависть да отчаяние. И выражение её взгляда не изменилось ни тогда, когда он встряхнул её — как котёнка, пытаясь привести в чувство, — ни тогда, когда его руки скользнули, словно бы не подчиняясь сознанию, за спину и потянули за концы шнуровки, распуская, освобождая тело девушки от тесного корсета.