Напарник чародея
Шрифт:
— А это их мужья Излучина и Ручей, — Крушина указал на двоих эльфов. Они выступили вперед и поклонились. Ручей оказался низеньким, не более фута ростом, но шириной не менее шести дюймов, с выпирающими мышцами. А Излучина — высокий и жилистый.
— А это холостяки наших холмов — Деревенщина и Горн.
Деревенщина — стройный, с мечтательными глазами, а Горн очень толстый, и Род подумал, что по ночам он явно опустошает посевы.
— Добро пожаловать к нашему костру. Надеюсь, мы встретим такой же прием в ваших холмах, — Гвен серьезно склонила голову, сознательно не упоминая, кто официально владеет землей, на которой возвышаются эти холмы. — Присоединитесь ли к нашей трапезе?
— Да, с радостью, — поблагодарил за всех Горн. Дружная семерка подошла и села, скрестив ноги недалеко от котла.
Младшие Гэллоугласы разглядывали их восторженными глазами. Род почувствовал прилив гордости. Дети его и раньше видели эльфов, но никогда не уставали от них.
Гвен налила полную миску похлебки, положила рядом большой ломоть хлеба и поставила чашку молока. Эльфы с аппетитом принялись за еду.
— Нам говорили, что этой крепостью владел род графов Фокскорт, — начала Гвен. — Они получили свое имя от поместья?
— Нет, это они дали свое имя поместью, — ответил Ручей.
Гвен обменялась с Родом удивленным взглядом, потом снова повернулась к эльфам.
— А что они были за люди?
— О, очень плохие люди, леди! — ответила Лещина. — Просто ужасные, начиная со второго графа и до самого последнего. До сих пор рассказывают о том, как они жестоко обращались с крестьянами, какими тяжелыми налогами их облагали, как наслаждались, жестоко наказывая тех, кто не мог заплатить.
— Рассказывали и кое-что похуже, — мрачно добавил Излучина. — Я бы не хотел повторять эти рассказы в присутствии детей.
— О, мы не хотим тебе помешать, — возразил Магнус.
— Не нужно, — Род бросил предупреждающий взгляд на сына. — Я думаю, мы и так догадываемся.
— Догадки хуже того, что они делали, — недовольно пробурчал Джефри.
— Ты нас не понял, — ответил Крушина. — Подумай самое плохое о Фокскортах, и это окажется правдой.
— Неужели они были такие плохие? — глаза Корнелии стали еще больше.
— Да, плохие, — подтвердил эльф. — Но наконец главой рода стал граф настолько порочный, что отказался даже от своего долга перед собственной фамилией. Он не вступал в брак, хотя пытался навязать свое внимание любой женщине, которая оказывалась в поле его зрения.
— Навязать внимание? — Грегори вопросительно взглянул на отца.
— Я объясню тебе это попозже, сын. Лет через десять. Значит, у последнего графа не оказалось законных наследников титула?
— Не оказалось.
— И не было никаких двоюродных братьев, которые могли бы принять наследство? — спросила Гвен.
— Да, вы правы, существовали две боковые линии рода, — согласился Горн, — но все они переселились в другие герцогства, поступили на службу к местным лордам и сохранили права рыцарства. Они преодолели пороки предков и своих родичей из Фокскорта.
— Конечно, не сразу, уверяю вас, — добавил Излучина. — Первый рыцарь, как нам рассказывали соседние эльфы, хранил верность своему лорду, храбро сражался в битвах и справедливо, хотя и строго обращался со своими крестьянами. Его сыновья перестали напиваться элем и охотиться за юбками, а внуки были уже не хуже всех других рыцарей. А может, и лучше.
Крушина кивнул, продолжая жевать.
— Крестьяне их даже полюбили.
— Весьма впечатляюще, — кивнул Род. — Так что же случилось, когда они приняли имение под свое крыло?
— Ничего не случилось, потому что они его не приняли, — сказал Крушина.
Род присвистнул.
— Настолько все плохо? Оба семейства отказались от возможности получить знатный титул и имение только из-за скверной репутации замка?
Излучина серьезно кивнул.
— Какой же скелет в шкафу может заставить отказаться от семейного титула?
— Любой, — Магнус презрительно сморщился. — Разве достаточно призраков, чтобы отказаться от наследства?
— Обычно нет. Я знаю немало семейств, которые превосходно уживаются с призраками или, по крайней мере, не обращают на них внимание. Фамильный замок для них так ценен, что они согласны разделять его с предками, которые не желают его покидать и после смерти. Бывали даже времена, когда нувориши пытались купить семейных призраков, чтобы такими авторитетами подкрепить свои новоприобретенные гербы. У меня дома такое бывало лет четыреста назад. Один из моих предков даже создал себе голограмму призрака.
Магнус посмотрел на Фесса, но робот старательно отводил взгляд.
— Поэтому сами по себе семейные призраки — не причина, чтобы отвергать права на имение, — закончил Род.
— Конечно, если эти призраки не воплощение конкретного зла, — отметила Гвен.
Род кивнул.
— Должно быть, последний граф Фокскорт отличился чем-то действительно ужасным.
— Уверяю тебя, так и было, — заверила Лещина. — Назови любой порок или злодейство, и он обязательно будет в нем повинен.
— Но все равно это... — Род замолчал, вспомнив, что ему приходилось слышать о садистах. — Нет, забудьте. Я могу представить себе грехи, которые придадут замку такую плохую репутацию, что его не захочет принять никто, даже вместе с титулом.
— Совершенно верно, — согласилась Роза.
— И никто не захотел принять это имя, — Род нахмурился. — Нас это удивило. Я хочу сказать, что фамилия «Фокскорт» не очень обычна. Это место было прославлено хорошей охотой на лис?
— Нет, — ответил Крушина. — Конечно, здесь можно было поохотиться, но не лучше, чем в других местах. И к тому же рыцари обычно охотились на кабанов, а не на лис.
— Или крестьян, — мрачно добавил Ручей. Корделия задрожала, Грегори отвернулся, а Магнус и Джефри посерьезнели.
Род постарался замять это упоминание.
— Значит, не в этом источник названия замка.
— Это так, — подтвердил Крушина. — От первых эльфов, которые жили в этой местности, до нас дошло, что вначале это название произносилось по-другому, более сложно.
— Да, и с высокомерным акцентом, — подхватил Излучина, — и поэтому и мы, и крестьяне приземлили его и стали произносить, как сейчас, Фокскорт.
Все эльфы закивали, а Роза добавила:
— Третье поколение семейства само стало так произносить свою фамилию, а пятое вообще забыло о первоисточнике.